Сходил человек за хлебушком, называется…
По дороге нашел себе массу неприятностей: побои, шрамы, порезы на макушке.
Но самый важный результат похода: зеленоглазая феечка, спасающая жизни и лишающая рассудка.
И предложение, от которого невозможно отказаться: притвориться кандидатом в ее мужья. Но только на время, и без всяких «излишеств».
А ему хочется стать мужем по-настоящему!
– Мам. А мам?
– Что, сынок?
– Хоть ты-то меня любишь, а?
– Люблю, мой хороший. Всегда любила и буду любить.
– И даже без подворотни?
– А в подворотне ты будешь жить, понял? Если не вспомнишь, как правильно себя вести!
– А мне что делать-то сейчас?
– Сейчас – ничего. Можешь просто меня обнять и пожалеть.
– И все?
– И все. Вообще, запомни эту методику. Пригодится еще много раз.
– Это какую такую?
– Если меня начнет штормить и колбасить – просто обними. Лучше – молча. Не нарываясь. Мне сразу полегчает.
Забавный человек. Веселый. И если завести его вместо котенка… Кирюхе понравится. И гадить по углам не станет, скорее всего. И шерсть подметать не придется…
– И ты плачешь только поэтому? – Похоже, реально, пара слезинок выкатилась.
– Мне жалко твоих причиндалов. Представила, как ошпарю их кипятком… И что-то так горько стало… Будут грустные они, скукоженные…
Если девушка так активно бегает за мужчиной – мне ее не жаль, и никакого сочувствия она не заслужила. Хочет быть униженной – ее выбор, меня он точно не касается.
– Малыш, а ты не подумал, на какие деньги Иван тебе купит все, что ты попросил?
– Это он должен думать. Он же взрослый. А я еще не вырос для таких серьезных проблем.
– А зачем тебе домой? Оставайся у нас! Прямо у меня в комнате ложись, ладно?
– Я громко храплю. Буду тебе мешать.
– Ничего страшного. Я в тебя подушкой кинусь – и все пройдет.
– Это дядя Ваня, сынок. И да, он работает моим будущим мужем.
– А вы не будете с ним облизываться, как Стефа с Тихоном?
– Не понял. Мы же не собачки, зачем нам облизываться? – Парень-то жесткий. Бьет прямо в глаз, не церемонится.
– Я им все время мешал облизываться. И вам тоже буду!
– Ты семечек не принес. Без них даже речи быть не может! Высаживай меня и катись подальше!
– Что ж ты сразу не предупредила о своих гастрономических изысках?
– Я же девочка. Я не должна никого ни о чем предупреждать. – Милый носик задрался куда-то очень высоко.
– Иван! Это мои друзья и родные! Не смей их здесь оставлять! – Феечка встала на дыбы. Даже руку начала выдирать.
– Милая. Они мешают нам быть вместе и предаваться любви. Нужно избавляться от посторонних!
Когда самцы дерутся, пусть даже словами, дамам влезать опасно – могут убить ненароком. Не физически, так по самооценке и достоинству пройдутся.
Этих куриц даже дразнить было не интересно: чуть что, сразу теряются. Как будто программа сбоит, подвисает и требует закрыть все лишние окна. Вот они и не могут одновременно и говорить и думать. Не то, что феечка – у той гадости брызжут прямо фонтаном.
– Интригуешь, братишка. У меня уже прямо зудит от любопытства…
– Сходи к венерологу. Там, говорят, хорошие средства предлагают. Ни зуда, ни чесотки не остается. И любопытство, по слухам, тоже быстро исчезает. Причем навсегда и насовсем.
Ты посмотри, что с людьми неправильные шмотки делают! Стоило выбрать прикид «поближе к народу», как тут же потерял у народностей всякий интерес… А кто-то еще пытался мне втереть, что женщины видят не внешность, а интеллект и прочие достоинства, написанные на лице…
Вот тебе и еще один урок: женщины в своей солидарности иногда нелогичны. И просто крупными бумажками их не возьмешь.