Немолодая, роскошная, независимая и непосредственная Кадзу, хозяйка ресторана, куда ходят политики-консерваторы, влюбляется в стареющего бывшего дипломата Ногути, утонченного сторонника реформ, и становится его женой. Что может пойти не так? Если бывший дипломат возвращается в политику, вняв призывам не самой популярной партии, – примерно все. Неразборчивость в средствах против моральной чистоты, верность мужу против верности принципам – когда политическое оборачивается личным, семья...
– Ты думаешь, что, если подаешь милостыню, человеку это в радость. Большая ошибка. Никак не можешь понять, что чем больше ты по всякому поводу раздаешь деньги, тем больше люди сомневаются в твоей искренности. По характеру моей работы я знаю, что доверие людей нужно завоевывать скромностью. Оставь эти вульгарные замашки.
Кадзу не могла жить без страстей. То, что ее пылкая натура может обременять других, она обнаружила лишь сейчас. Ногути отказывался от всех перемен, которые она собиралась внести в его быт. Ногути упрямо жил своей жизнью. Несмотря на это, Кадзу по-прежнему любила мужа. По вечерам в субботу он изредка болтал с ней, как всегда, почти не шутил, но рассказывал о зарубежных романах, читал лекции о социализме.
На деле Ногути выразился куда прозаичнее. Он жестким, приказным тоном сказал, глядя мимо Кадзу:
– Все, больше я политикой не занимаюсь. Дважды в жизни бросал это дело. У меня были идеи, они важнее победы. Ты приложила много сил. Действительно приложила много сил, но теперь мы станем жить в уголке, потихоньку, только на пенсию. Как дед с бабкой.
Кадзу, опустив голову, кротко ответила:
– Да.
Ногути, как и многие отошедшие от дел политики, для поздней поры жизни приберег «поэзию». До сих пор у него не было времени попробовать эту высохшую пищу. Он не думал, что это вкусно, но подобных людей привлекает не поэзия сама по себе, а то, что скрывается в неистовой тяге к ней, олицетворяет непоколебимость и устойчивость мира. Поэзия должна явиться, когда исчезнет страх перед очередной переменой в жизни, когда станет понятно, что тебя уже не охватят беспокойство, желание, тщеславие.И тогда все жизненные невзгоды, все логические построения должны раствориться в поэзии и потянуться струйкой белого дыма к осеннему небу. Тем не менее о надежности поэзии, а равно о ее бесплодности Кадзу знала куда больше.
И это отсутствие рассказов о прошлом подчеркивало, что живой человек здесь лишь он.
" Зрелого человека невозможно перевоспитать: можно только принять, что любовь - это когда глаза мужчины сверкают, не в силах от тебя оторваться. Остаётся лишь кротко и честно ответить на чувства и пристойно общаться в пределах не возможностей, заданной логикой страсти. "