Влад страдает. Конечно. Как же иначе, когда пятеро женщин вдруг перестают быть удобными? Он запутался, он устал, он ошибся и, как водится, пошёл искать «понимание» в чужой постели. Ну а что, это же не измена, это поиск себя.
Раскаяние? Где-то между «Яна всё ещё дорога мне» и «Лена, ты должна понять». Он не отрёкся ни от Яны, ни от своей привычки держать запасной аэродром. Он не изменился, он просто остался без топлива.
Если Лена простит всё повторится. Потому что Влад не умеет любить. Он умеет выбирать удобное. А когда удобное уходит, он страдает. И ждёт, что его пожалеют.
Я за то, чтобы героиня выбрала себя. Без «но он же мучается». Пусть мучается. Это полезно. А ей — свет, свобода и мужчина, который не путает любовь с логистикой.
Влад всегда называл меня «мой светлячок». За мой внутренний свет. Хотя я полагала, за светлые волосы. Мы - шикарная пара, так говорили друзья. А родня отрицала наш брак, до рождения дочек. Их волосы светлые, как у меня. А чертами лица обе в папу... Я держу волосок, с виду тёмный, как смоль. На полу лежит Владов костюм и рубашка. Этот волос, оставленный кем-то на ней, не похож ни на чей в нашем доме. Для меня слишком тёмный и жесткий, для него - большеват по длине. Я сжимаю так сильно, что...
Раскаяние? Где-то между «Яна всё ещё дорога мне» и «Лена, ты должна понять». Он не отрёкся ни от Яны, ни от своей привычки держать запасной аэродром. Он не изменился, он просто остался без топлива.
Если Лена простит всё повторится. Потому что Влад не умеет любить. Он умеет выбирать удобное. А когда удобное уходит, он страдает. И ждёт, что его пожалеют.
Я за то, чтобы героиня выбрала себя. Без «но он же мучается». Пусть мучается. Это полезно. А ей — свет, свобода и мужчина, который не путает любовь с логистикой.