Странное время для умных мыслей. Но именно за несколько секунд до освобождения, в состоянии дикого сексуального напряжения тела и еще более дикого раздрая в душе, под его хриплое: «Люблю… как же я тебя люблю, родная» она вдруг поняла, что любовь нельзя заслужить, заработать, получить за заслуги, выпросить. То, что получаешь в обмен на что-то, неважно на что: на деньги, вещи, поступки – это товар. То, что получаешь просто так, – это дар. Любовь – дар. Как и другие, самые главные вещи в этом мире, она даётся в дар. Как жизнь, которую нам дарят родители. Просто так. Ни за что. Просто потому, что так устроен мир.
Жизнь – не шахматы, люди – не фигуры на доске. К чёрту чужие советы и умные слова. Надо идти и делать. И будь что будет. … Да только всё равно кроме правды ничего лучше не изобретено.
Оказывается, первый шаг к огромным и зачастую необратимым изменениям в своей жизни мы совершаем незаметно.
Нет, наглость не впереди Тихона родилась. Она вместо него родилась!
– Ну а как же… – Он провёл большим пальцем по кончикам ее коротких, выкрашенных вишнёвым лаком ногтей. – Как же это – в порыве страсти расцарапать мужчине спину?
– Если очень хочешь ходить поцарапанным – заведи себе кота, – сладко улыбнулась Варя, мысленно встряхивая себя, чтобы избавиться от магии прикосновения его больших ладоней. – Да и вообще, сейчас такие мужики пошли – какой порыв страсти? Не заснуть бы во время секса. Ни малейшего желания спину расцарапать. В лучшем случае – рот зашить.
– Да уж, от скромности вы не умрёте, Тихон Аристархович!
– Три раза не умру. – Он почему-то не улыбнулся в ответ на шутливую реплику. – Вообще не умру.
– Бессмертный?
– Не доживу до кончины – не тот типаж.
Гаишники тоже люди. И волшебная магия на них тоже иногда действует.
И как только таких людей допускают к управлению энергетическими объектами, им, видать, галстук все кровоснабжение головы пережимает.
— Ты собираешься продавать квартиру?! — Елена наконец все сложила — документы на столе, которые Римма Романовна принялась фотографировать на телефон, электронную рулетку.
— Да, — вот. Отлично. Ровно и без эмоций.
— А я?!
— А тебя продать нельзя. Во-первых, это незаконно, во-вторых, товар ты совершенно… неликвидный.
— Значит, так, — я уперла руки в бедра. — Пока не будет секса — никакого ЗАГСа!
Ярка мой моргнул. Отнял ладонь от лица. И на его красивых крупных губах появилась такая знакомая мне ухмылка.
— А раньше наоборот было, — протянул он задумчиво. — Никакого секса до ЗАГСа.
— Времена поменялись, мой дорогой.
Если бы женщины в вопросах любви, семьи и деток на мужиков полагались — люди б вымерли давно
нормальные герои — всегда идут в обход. Огородами.
Вообще-то, он парень нормальный. Работящий. Ласковый. Веселый. Только олень.
— А я там… закупки сделал.
Я, конечно, уже догадывалась, что он не романтик. Но такой бытовухи все же не ждала. Тем более, закупки он делал почти каждый вечер.
— Ну… кхм… — я кашлянула. — Отлично.
Все вдруг показалось лишним и ненужным — и глянец, и голубцы, и собственное идиотское нервное ожидание.
- Вот, смотри, — он нырнул рукой в пакет и вытащил то, что было на самом верху.
Большую упаковку презервативов.
Зря я наводила напраслину на парня, он просто король романтики.
Это атавизм какой-то, ей-богу. Но в том, чтобы смотреть на то, как мужчина с аппетитом ест то, что приготовлено тобой — в этом что-то есть. Что-то такое, необъяснимое.
Сквозь приоткрытую дверь слышались голоса. Сильнее всего слышно было голос его собственного сына. Хорошо, что Наташа не слышит, как ее мальчик умеет выражаться. Это врожденной грамотности у него нет. А врожденное умение материться — имеется.
Левка давно уже не удивлялся тому, как не только не распадаются, а даже, наоборот, крепнут в разлуке, при долгих расставаниях семейные узы. Держат, не отпускают, даже если видишь родного человека раз в год. Но что это же правило работает для человека, не родного тебе по крови — это все еще удивляло.
Ну что же — бойтесь мечтать. Мечты сбываются. Рано или поздно. Так или иначе. Но далеко не так и не тогда, как вы себе это представляли.
у каждого в этом бизнесе есть цена. И у каждого на лбу невидимый ценник. И рано или поздно каждому задается главный вопрос. Сколько? Не обязательно денег. Кто-то расплачивается телом, кто-то — душой. Но талантом и трудом — никто. Неликвидный товар.
— Бицепс-то такой откуда взялся? Вот чудеса. Не было же вроде.
— Разве ты не знаешь, что в присутствии красивых женщин некоторые части мужского тела увеличиваются в объеме?
— Не подозревал, что речь шла о бицепсе.
— Ты так усердно работал рукой в душе, котик…
— Не начинай!
Гордость у человек одна и на всю жизнь. Трудно сохранять гордость, когда на тебе из одежды только женский банный халат, узкий тебе в плечах. Когда надо тобой, после твоей самой искренней за всю жизнь исповеди — посмеялись. Трудно. Но не невозможно. Невозможного нет.
Гулять свадьбу собрались скромно, по-семейному. Всей улицей.
Он успел полюбить этот хмурый и холодный город. И не смог возненавидеть, несмотря на то, что о его гранит в мелкое крошево разбилось то, что с точки зрения анатомии разбиться не может. Но вопреки анатомии — вдребезги. И истекай кровью, и выживай, как хочешь, и учись заново жить с дырой в том месте, где еще недавно было тепло, где лежала белая ладонь с длинными пальцами, куда ему шептали всякие нежности. А теперь там дыра. Оказывается, люди могут жить с дырой в груди и даже успешно играть в волейбол.
Это другие люди. С другой планеты. Иная форма жизни, основанная не на углероде, а, например, на кремнии. И этические нормы — если таковые имеются — у них совершенно другие. И ему их не понять.
— Вот Тюлька твоя такая же сотона упертая, как ты! Весь матч терпела, хотя там уж схватки вовсю. Ну а как выиграли вы — заорала. Аркадий орет. Левка орет. Тюлька орет. Они-то перестали потом, а она все орет. А чего не орать, если парень-то уже почти наружи? Устроила мне аттракцион под названием «роды на дому».