С затуханием огня прекращается жизнь. Неправы они с этим адом, подумал Джо. Ад – это холод, и всё там – холодное.
Из посудного ящика Джо достал нож из нержавеющей стали и начал отвинчивать замок своей двери.
– Я подам на вас в суд, – сказала дверь, когда вывалился первый болт.
– Никогда в жизни ещё не судился с дверью, – сказал Чип. – Но думаю, что смогу это пережить.
Однажды люди вроде меня восстанут, и тирании бездушных машин придет конец. Вернутся простые человеческие ценности, теплота, отзывчивость, и человек, прошедший через такие испытания, как я, которому действительно нужна чашечка горячего кофе, просто чтобы прийти в себя, получит ее независимо от того, есть у него кредитка или нет.
Я работаю намного лучше, если употребляю психоделические препараты. Тогда я вижу своего противника, и это помогает сосредоточиться.
— С каких это пор тебе потребовались галлюциногены? — наклонился к Франческе Дон Дэнни. — Вся твоя жизнь — это сплошная галлюцинация.
Его нос, подумал Джо, похож на грушу от клаксона — как у тех такси, что ездят по Нью-Дели: такой же мягкий и такой же шумный. Самый шумный нос, какой мне когда-нибудь встречался.
— Единственные наркотики, которые я принимал регулярно, были амфетамины — иначе я не смог бы написать так много, чтобы заработать себе на жизнь.
Мой мозг был захвачен чьим-то трансцендентально-рациональным разумом, как если бы я всю свою жизнь был безумен, и вдруг, внезапно, излечился и стал нормальным человеком.
– Что ж, – сказал Эл, – теперь мы знаем правду.
– Разве это правда?
– Конечно, – сказал Эл. – Вне всяких сомнений.
– И мы узнаём ее таким идиотским способом – со стенки в мужском сортире… – Горькое чувство обиды пересилило у Джо все остальное
Мы живем в жестоком мире. Человек человеку - волк.
— Я знал, что беру — сказал Эл. — Знал, еще не сняв упаковку… Новый, только что с завода магнитофон — изношен полностью, — повернулся он к Джо. — Куплен за игрушечные деньги, которые магазин согласился принять. Ничего не стоящие деньги, ничего не стоящая вещь — в этом что-то есть.
Я почему спрашиваю? Некоторые ваши люди говорят о будущем, как об уже существующем. Не со мной, об этом они говорят только друг с другом, я услышал случайно, знаете, как это бывает.
— Вас это волнует?
— Конечно. Многие станут относиться ко мне враждебно. Хотя… невозможно, наверное, жить и не вызывать чьей-то неприязни. Люди желают разного, и, доставляя удовольствие одному, ты раздражаешь другого…
— Трудно объяснить… Я давно так делаю. Многие полуживущие… я съедаю их жизнь, которая еще осталась. В каждом ее остается понемногу, поэтому приходится съедать одного за другим. Раньше я давал им тут пожить, а теперь приходится приниматься сразу. Сам-то я намерен выжить. Вот если ты подойдешь и послушаешь — я открою рот, и ты послушаешь — то услышишь их голоса. По крайней мере, голоса тех, кого я съел недавно. Кого ты знал. — Он постучал ногтем по верхним зубам и, наклонив голову, с интересом уставился на Джо.
Все происходит именно сейчас, в настоящем. В одном мгновении.
— Я смогу взять еще? — спросил Джо. — Когда этот кончится?
— Конечно. Если вам удалось вызвать меня один раз, думаю, вы сумеете сделать это и еще. Точно так же.
У вас так пахнет изо рта, что девушки не желают целоваться с вами? Положите револьвер на место и попробуйте вот этот новейший «Убик». Убивать надо микробов, а не себя!
Люди желают разного, и, доставляя удовольствие одному, ты раздражаешь другого.
ПРЫГАЙ В СРАЛЬНИК ГОЛОВОЙ - ВЫ УБИТЫ, Я ЖИВОЙ.
Да, но почему телевизор превратился в радио, а не в груду деталей? Ведь если распад – то на составные части? А телевизоры не производят из старинных радиоприемников... Получается, прав был Платон, когда говорил об «идеях вещей» , наполняемых инертной материей. Идея телевизора сменила идею радио, ее сменит что-то еще – это как кадры в киноленте... в любом предмете живет воспоминание о предшествующей форме, и прошлое – затаившись в глубине – продолжает жить и выныривает на поверхность, как только нарост последующих форм исчезает почему-либо...
Но по этой старой теории: разве Платон не считал, что есть что-то, что может пережить распад, что-то внутреннее и вечное? Издревле было так: душа и тело. Тело Венди перестало существовать, а душа вспорхнула как птица и улетела... может быть – чтобы родиться заново. Так говорит «Книга Мертвых» , и это действительно так. Боже, как я надеюсь на это... Потому что в этом случае мы, может быть, встретимся вновь. В Зачарованном Месте на вершине Холма в Лесу, где маленький мальчик будет всегда-всегда играть со своим медвежонком... Так в «Винни-Пухе» , так и у нас – это неизменно. И все мы, каждый со своим Пухом, обнаружим себя в новом, чистом, устойчивом мире...
И саваном тепловой энергии покрылся весь мир, этот загадочный маленький мир, казавшийся с самого начала чуждым и бесполезным.
Безумцы способны учиться, но не могут действовать сообща — разве что как толпа. Но поведение толпы не что иное, как массовое безумие.
Чудес не бывает. Чудо как нарушение законов природы было бы проявлением слабости Бога. Если бы, конечно, Бог действительно существовал.
«Нередко бывает, что человек испытывает настойчивое желание объединиться с другими людьми, но не может этого сделать, так как окружающие уже создали коллектив и не принимают его. В этом случае ему следует заключить союз с человеком, находящимся ближе к центру коллектива, и заручиться его поддержкой для вступления в замкнутый круг»
Молюсь, когда другого выхода не вижу. Уважения достоин тот, кто свои дела улаживает сам, без посторонней помощи.