Даже когда в твоей жизни все плохо и кошмарно, и ты думаешь, что совершена огромная ошибка, спустя какое-то время может оказаться, что все было не зря, а может быть, очень хорошо, что все случилось именно так, как случилось.
... нам всегда столько, на сколько мы сами себя ощущаем.
Любая жизнь ценна мирозданию, и тот кто нарушил планы вселенной, насильственно уничтожив чью-то жизнь, тем самым вырвав ее из цепочки событий, понесет за это наказание.
Мы все думаем о себе лучше, чем мы есть, и хотим, чтобы это заметил кто-то еще.
- А вам никогда не хотелось узнать, какого это, по-настоящему кого-то полюбить? - Нет, - ответил Давид, ни на секунду не задумавшись. - Как я уже сказал, для подобного я излишне циничен. Такие понятия как любовь, влюбленность, преданность и тому подобное, меня не смешат
– Василиса Андреевна, а почему это вы не сопротивляетесь? Влюбились? Говорите, что ко мне испытывает.– Ничего особо не испытываю. Вроде.– Что, совсем? Откуда же такая покорность?– Эм… ну, любопытно стало что там оно и как. Да и я уже поняла, что вы не отстанете.– М-да, Василиса Андреевна, так меня еще никто не оскорблял.
– И как вам? – вкрадчиво поинтересовался Крамер.– Что именно?– Без души. Я ведь правильно понял ваш вопрос насчет крови? Вы меня с дьяволом ассоцируете?– Не то чтобы, но… согласитесь, что-то в этом есть.Давид прищурился.– Конечно есть. У меня много имен. Давид, порноимператор, король интима, властелин сексшопа, супермен, гений порока. Всех и не упомнить.
— С охраной я поговорила насчет пропажи со склада. Как раз с утра к ним зашла. — Мне все-таки кажется, что не стоит. — Еще как стоило. Они кто? Охрана, а у них вагины под носом воруют. Оксана как это сказала, так я легла, и теперь хохочу, лицом в столешницу, утирая слезы. Надо будет новый макияж делать.
— Вы видели, что сейчас Анжела делала с едой? — поинтересовался Давид у своего менеджера.— Да-а, — жалким голосом протянул менеджер.— Повторите тоже самое, только на этом танцовщике, и это место будет за вами еще как минимум год.Менеджер побледнел, а танцовщик радостно заулыбался, затеребил свое достоинство, а когда решительно отбросил повязку, я еле сдержала удивленный возглас. Там у этого дядечки такой… огурец, как два огурца, в ширину и длину. Огромный, в общем, и мясистый такой.
— Давид Матвеевич, пустите. Шеф!!! Проснитесь! Иначе я за себя не ручаюсь. — Ваш вопрос я рассмотрю завтра, а пока мне не мешайте, — произнес Давид, закрыл глаза, и продолжил спать.
Моя госпожа, – мурчит Эдик, вставая на колени перед моим столом. – Вы великолепны. Если бы вы только позволили, я бы служил вам вечно, как верный цепной пес.А сравнения-то какие.– Знаете, Эдуард. Менеджером вы мне немного больше нравитесь. Можно принять вас за адекватного человека. Встаньте, хватит протирать одеждой пол. Такое меня точно не привлечет.
И тут этот нехороший человек переворачивается на спину.— Василиса, еще массаж рук, будьте добры. Мне понравилось, как вы его вчера делали, — говорит Крамер, но я смотрю отнюдь не в лицо шефу.У начальника во-о-от такенный стояк!Не знаю, то ли смеяться, то ли плакать, и как сдержать рвущиеся наружу эмоции. Лицо горит огнем. Если засмеюсь, Крамер наверняка обидится. Заплачу — тоже вряд ли поймет.
– Давид Матвеевич, я вся мокрая! – с мужчины действительно весьма активно стекает вода. – Я рад. Блин! – Я не в этом смысле.
– Вы еще вернетесь? – спросила на всякий случай, чтобы знать, стоит ли готовиться к возвращению шефа или можно расслабиться.– Не вернусь. Меня ждут важные дела.Вопросительно смотрю на Давида. Фраза была сказана с какой-то особой интонацией, и да, мужчина пояснил:– Мне ведь надо дальше искать невинные души, совращать их и переманивать на свою сторону.
— Ну каков, а, — тихо цедит Гийон мне на правое ухо. — С виду одуванчик, всё цветочки свои дарил, а в итоге что? И девушку чужую прикарманил, и в перевороте поучаствовал, и даже после смерти умудрился нагадить.— Я не пойму, как он [эльф] летает? Ушами, что ли, своими лопушиными размахивает и за счет этого парит? Летать — привилегия драконов, — шипит на мое левое ухо харт.
– Все Ника, ты меня довела. Я тебя выпорю. Кто-то должен был рано или поздно это сделать, и лучше, если это буду я.
Наблюдаю за тем, как Неш расстегивает ремень на брюках.
– Может, не надо? – интересуюсь осторожно.
– Надо, Ника, надо.
И-и-и-и! – стоит еще раз порадоваться, что моих фееричных полетов пока не видит широкая общественность в лице студентов и преподавателей, – Бать! – это я долетела до земли...
Запрыгнув в мои руки, мне стал неистово вылизывать лицо тощий, грязный, весь какой-то потрепанный, но зато очень счастливый… песец. А еще этот обаятельный зверь словно светится изнутри белым светом, значит, это мое тотемное животное. Неудивительно, слово "песец" вообще очень хорошо характеризует меня и мою жизнь...
И пусть мне страшно, но надо иногда встречаться со своими страхами, иначе так и будешь продолжать бояться.
куда приятнее, когда бояться тебя, нежели ты кого-то
С принцем на белом коне вот только у меня что-то проблемы, но тут уж какая принцесса, такие и принцы, видимо...
Лучше всего развлекаются те, кто это делает словно в последний раз.
Если всего бояться и не рисковать, зачем тогда жить
Не важно, что будет завтра. Я знаю, я справлюсь, и ничто, и никто меня не сломит.
Да, женская логика – вещь страшная. То ли требовать доказательств невиновности, то ли делать вид, что меня это не интересует.