Девушка посидела, повздыхала, а потом выудила из складок платья «Справочник для абитуриента, поступающего в СИФИЛИС». Ниже, на обложке, правда, имелась расшифровка: «Столичный институт философии и истории».
Хм… а я-то до этого и не знала, что наш Хромой Джо ругался названием учебного заведения. Его самым любимым ругательством как раз было: «Сифилитик хренов». Значит, он имел в виду студентов этого вуза. Буду знать.
Кристоф все это время беззвучно что-то писал в блокноте, за что стал моим любимчиком: пусть и отравитель, зато молчаливый.
Результат кулинарных потуг сиятельного можно было смело отнести к оружию массового поражения: массы бы смотрели на него и поражались.
Итогом текстильных раскопок стали кошель с деньгами, свернутый в несколько раз пергамент, связка ключей, пустая фляжка и носовой платок, столь грязный, что рассада кабачков могла принять его за родную грядку и не прогадала бы.
Поэт, вопросивший «отчего люди не летают, как птицы?», был в корне не прав. Нужно обязательно уточнить: «Как птицы вверх», поскольку вниз мы пикировали не хуже горного орла.
Я уставилась на сиятельного. Нет, я слышала, конечно, что после свадьбы мужьям надо отдавать какой-то долг, и супруги любят его принимать почему-то не в совсем одетом виде. Но мы еще и получаса не женаты, и я у Хантера ничего такого не брала, чтобы успела вырасти кредиторская задолженность.
Вот такая вот парочка: скаковой ящер да ярочка.
Девицы умильно вытирали слезы и сморкались. Те, кто побогаче, – в носовой платок, кто победнее – в рукав.
О том, что ко встрече с потенциальным «папочкой» стоило бы причесаться и умыться, я вспомнила уже на пороге кабинета директрисы. Решила исправиться – провела пятерней по волосам и утерла нос рукавом рубахи. Посчитав, что марафет наведен, толкнула дверь.
Но сиятельная сволочь оказалась как тот стрелок Робби Гад из поговорки, от которого бежать бесполезно – все равно умрешь, но только уже уставшим.
За неделю, что шли бои, кабачник делал годовую выручку, а столичные девицы резво делали ноги, иначе девицами им было бы оставаться не долго: пьяным проигравшимся все равно, сколько у «молодки» морщин и зубов, выигравшим – тем более. В юбке – значит, баба.
А ведь когда-то обедала с дюжиной столовых приборов и четырьмя переменами блюд. А попав сюда… в бою голода с воспитанием второе продержалось ровно месяц. Потом ко мне, тогда еще тринадцатилетней, пришло понимание, что этикет наверняка придумал очень сытый человек, и плюнула на все манеры, что вдалбливались мне с рождения.
Кассандриоле теперь придется изображать глубокую амнезию, причем фрагментарного плана. С лестницы ее, что ли, столкнуть для достоверности? — протянул он задумчиво. — Хотя нет, лестница для такого маловата, лучше сразу с колокольни. И раз пять, чтобы наверняка у дракона сомнений не возникло в том, что жена последнюю память отшибла…
Эльф, понявший, что я его только что из категории «любителя мужчин» перевела в «проституты», дернулся, не иначе с намерением меня придушить (все же хорошо, что его удерживали двое демонов, один мог бы и не справиться).
Я же к его обаянию была непробиваема, как бетонная стена для перфоратора, в котором нет сверла.
Вот за что не люблю зеркала — так это за то, что они, заразы, никогда не подсластят пилюлю, не скажут незаслуженного комплимента, не польстят для поднятия настроения. Только голая правда в отражении. Вскочил прыщ — обязательно покажут, как и лишний жирок на талии…
— Вышивка, музицирование, прогулки, — тихо подсказывал таракан.
Из всего названного я без проблем могла лишь гулять. Помню, как-то пробовала вышить белочку. Результат моих усилий с иголкой и мулине на канве мог бы назвать «белочкой» лишь абсолютно слепой. Хотя, может, именно такая и приходит по утрам с похмелья. Играть же я умела только на нервах, да и то не профессионально, а по-дилетантски, когда сильно доведут.
Голова начала соображать, как избежать выплаты по супружескому долгу. Два классических варианта: слезы вместе с мольбами или поведение в стиле «совсем блондинка», когда тычешь пальчиком в твердое мужское достоинство, невинно вопрошая: «Ой, какой смешной, а он что, еще и шевелится?» Остановилась на втором, потому как, подозреваю, к слезам этот гордый тип морально приготовился, а вот к глупости — скорее всего нет. Она, бестолковость, как сосед с перфоратором утром в выходной, — всегда неожиданная.
Лица молодоженов в момент сочетания священными узами были такими, что невольно создавалось впечатление — это профессиональные дегустаторы уксуса.
— Нет такого препятствия, которое русский человек не смог бы преодолеть и обматерить, — выдала я на ультразвуке.
Да уж, фраза «неприятности подстерегают повсюду, но самые хитрые из них путешествуют вместе с тобой» сегодня для меня приобрела новый смысл. Буквальный.
— Я чувствовала себя продавцом «Макдональдса», который всегда улыбчив, понятлив и все схватывает на лету, каким бы самодуром ни был клиент.
Садиста, придумавшего корсеты, надо было самого засунуть в это пыточное устройство и заставить совершить марш-бросок через пустыню Гоби. Чтобы это зараза умирала долго и мучительно.
В этот момент я поняла, не важно, соглашусь я или нет, клиентом доктора мне быть. Эскулап нацепит на меня ярлык обязательно, вот только кто это будет: патологоанатом или психиатр? Мозгоправ был как-то привлекательнее (все-таки говорящий таракан — пусть и шиза, но с ней жить проще, чем с пробитым черепом), и я решилась.
На занятиях Лихославского, проходивших, к слову, с восьми утра, не было опоздавших и не пришедших. Наоборот, девичья часть группы являлась вовремя и при полном параде. Девушек не пугали зимние морозы — мини-юбки и декольте правили модным балом, а лабораторные халатики были до неприличия коротки и всегда распахнуты, попирая тем самым все требования безопасности.