— … из болота тащить бегемота.
— Что ты сказала?
— Это не я. Это Чуковский, – кричу уже из ванной.
— Мужик твой, что ли? Ну и фамилия.
Почему ты меня не предупредила?!
– Ну не знаю. Мне все-таки тридцать два и…
– И что? Ты думала, у твоей целки вышел срок годности?!
Мужики не собаки, на кости не бросаться. Любой нормальный гетеросексуальный парень мечтают о женщине с формами.
Так каков будет твой положительный ответ?
Он ругается редко. Практически никогда. Но когда это случается, господи, у меня даже в узких туфлях поджимаются пальцы. Я снова переступаю с ноги на ногу. Между бедер становится влажно. Нет, я не извращенка. Просто на страх и на возбуждение организм дает одну и ту же реакцию. Такие дела. Чистая физиология. Ягодицы конвульсивно сжимаются.
В нашем оцифрованном мире написанное вручную письмо – это почти интим. Пусть даже ничего интимного в нем нет.
Во всем виновата моя соседка баба Маня. Это она меня, сколько я себя помню, стращала, что женщине полагается носить исключительно красивое белье. А то вдруг сердечный приступ, или, там, какая авария. Привезут в больницу, разденут, а на тебе застиранные рейтузы! С моей нервной работой сердечный приступ мог случиться в любой момент. Так что я решила судьбу не испытывать и всегда быть на стреме. То есть в красивых трусах.
Если у женщины напрочь отсутствует чувство собственного достоинства, то это беда.
первый муж – это как молочный зуб. Выпал, значит, на его месте скоро появится новый.
Мое горе — это не точка, в которой все закончилось. Горе — это перепутье, как в сказках. Оглянешься назад, и горе тебя сожрет, найдешь в себе силы двинуться дальше, и… это самое интересное, кто знает, что будет? Никто… Может, и там поджидает беда. А может, невероятное, сумасшедшее счастье. Не пойдешь — не узнаешь. А побоишься — в любом случае сгинешь. Ведь в страхе… что это за жизнь?
Меньше всего мне нужен рядом еще один сломленный жизнью человек. Потому как два таких экземпляра вместе — это уже цирк уродов.
Время ни черта не лечит. Люди безжалостно врут.
А Маня, может, забыла о нем и думать. А Маня, может, счастлива со своими обезьянами, и еще одна ей не нужна…
– Между двумя любящими друг друга людьми не может быть никаких табу.
– Ужасно миролюбивые зверушки. За пятьдесят лет наблюдений среди них зафиксирован всего один случай каннибализма.
– Уверен, ты как-то этому поспособствовала.
– Почему это я?
– Потому что ты кого угодно доведешь до ручки!
– Мне было очень хорошо.
– Когда не было плохо
И пофиг ей, что «детке» старого козла сорок один стукнуло… Никогда не поздно нанести человеку травму, а у родителей в этом плане ну просто божественный дар.
– Тем более красное вино полезно.
– Это чем же?
– Эх ты! Еще и ученый. Вино, чтоб ты знала, выводит из организма радионуклиды.
– Не уверена, что они во мне есть. - Марфа с сомнением проходится взглядом по собственному отражению в зеркале.
– Ну, тараканов-то в тебе полно, а против них винишко тоже весьма эффективно.
– Ну, вот ты у нас, Брага, кто по темпераменту? Холерик, сангвиник, флегматик или меланхолик?
– В душе не ебу.
– Холерикам рекомендуют покупать все самое броское. А потом вручать с пафосом, на людях. Например, сертификат на одежду модного дизайнера. Что скажешь?
– Да ну на хрен.
– Так и думал я, что ты не холерик.
– Многие из нас совершают ошибки.
– Жаль, что их нельзя исправить.
Главное, не оспаривай его авторитет, ну и вообще не спорь, если он что-то там для себя решил. Потому что открытый конфликт – бесполезное дело. Лучше тонко, издалека… Неслучайно ведь говорят, что мужчина – голова, а женщина – шея. Памятуя об этом, Марфа этой шеей вертит, как сова, на двести семьдесят градусов. По-честному оставляя за Арсом его законные девяносто.
Надежда – это самое ненадежное, что может быть в жизни. Уж на что вообще никогда не стоит рассчитывать. Ну и не поддаваться чувствам. Особенно если те – сплошная терра инкогнита.
Секс – не повод для женитьбы.
– Ты красавица, Марфа.
– Спасибо. Ты тоже весьма… кхм… симпатичен в этом костюме. Даже как будто моложе.
– А без костюма, что, у меня песок из задницы сыпался?
– Почему сразу песок?! А вообще, в такой гололед, это, знаешь ли, было бы удобно. Ты впереди, я за тобой, по посыпанному… Красота.
– Ну, вот и пойми тебя, мужчина. То ненормальной меня зовешь, то святой. А еще говорят, что это женщины непостоянные.
– Все святые чуток того… Блаженные. Так что одно другому не противоречит.