– Многие из нас совершают ошибки.
– Жаль, что их нельзя исправить.
– Тем более красное вино полезно. – Это чем же? – Эх ты! Еще и ученый. Вино, чтоб ты знала, выводит из организма радионуклиды.
– Не уверена, что они во мне есть. - Марфа с сомнением проходится взглядом по собственному отражению в зеркале.
– Ну, тараканов-то в тебе полно, а против них винишко тоже весьма эффективно.
– Между двумя любящими друг друга людьми не может быть никаких табу.
С тех пор, как все в его жизни стало хорошо, сам он стал удивительно добродушным. Прям как почтальон Печкин, который вредным был, потому что у него не было велосипеда.
Мы, женщины, любим себе придумать то, чего нет. Увидеть божий промысел в банальном совпадении. Глубину океана — в луже. Намёк на пустом месте. И так далее, и так далее…
С горечью понимаю, что вот он — мужчина, которому безраздельно подчинены все мои мурашки сразу. Бросил, предал, пропадал где-то, а ты смотри, им хоть бы хны. Бесхребетная скотина — эти мурашки…
«что имеем — не храним, а потерявши — плачем»
Вседозволенность правит бал. Власть дает крылья, которые постепенно возносят тебя над миром, лишая всякой связи с реальностью. На этой высоте не существует слова «нет». Здесь в топе твои желания, на алтарь которых ты готов принести любую жертву.
Иногда мне кажется, что измены повсюду. Я бегу от собственных, меня догоняют чужие. Мы будто в круговороте, где уже все друг с другом перетрахались и друг друга предали. Все врут, все изменяют.
Можно всю жизнь провести с человеком и совершенно его не чувствовать. А можно за пять минут общения понять, что вы с ним одной крови.
— Любовь — это просто красивое слово, — опять завожусь я, но Клим и тут меня без усилий осаживает:
— Да. Но ровно до тех пор, пока его не наполнишь смыслом.
Знаете, когда говорят, дескать, я его выбрала сердцем — это такая херня! За наш выбор в девяноста девяти процентах случаев отвечает как раз таки — мозг. Это мозг найдет и выкатит вам сто сорок миллионов причин вернуться к бывшему. Потому что так ему привычнее и безопаснее. Потому что так, блядь, ему понятнее. Потому что на этой территории все ему знакомо, а значит, менее стрессово. Ведь самое худшее, что может быть для мозга — полная неизвестность.
— Как ты смотришь на то, чтобы взять кота из приюта? Я подписана на несколько пабликов. Там такие хорошенькие хвостатики есть!
— Ну уж нет. Хватит, что я мужика за другой донашивала. Хоть кота мне можно найти без истории?
Если мне что-то в себе и нравится, то это глаза и волосы с легкой рыжинкой. И то, и другое, кстати, досталось мне не от матери. От той у меня только комплексы.
— … из болота тащить бегемота.
— Что ты сказала?
— Это не я. Это Чуковский, – кричу уже из ванной.
— Мужик твой, что ли? Ну и фамилия.
Почему ты меня не предупредила?!
– Ну не знаю. Мне все-таки тридцать два и…
– И что? Ты думала, у твоей целки вышел срок годности?!
Мужики не собаки, на кости не бросаться. Любой нормальный гетеросексуальный парень мечтают о женщине с формами.
Так каков будет твой положительный ответ?
Он ругается редко. Практически никогда. Но когда это случается, господи, у меня даже в узких туфлях поджимаются пальцы. Я снова переступаю с ноги на ногу. Между бедер становится влажно. Нет, я не извращенка. Просто на страх и на возбуждение организм дает одну и ту же реакцию. Такие дела. Чистая физиология. Ягодицы конвульсивно сжимаются.
В нашем оцифрованном мире написанное вручную письмо – это почти интим. Пусть даже ничего интимного в нем нет.
Во всем виновата моя соседка баба Маня. Это она меня, сколько я себя помню, стращала, что женщине полагается носить исключительно красивое белье. А то вдруг сердечный приступ, или, там, какая авария. Привезут в больницу, разденут, а на тебе застиранные рейтузы! С моей нервной работой сердечный приступ мог случиться в любой момент. Так что я решила судьбу не испытывать и всегда быть на стреме. То есть в красивых трусах.
Если у женщины напрочь отсутствует чувство собственного достоинства, то это беда.
первый муж – это как молочный зуб. Выпал, значит, на его месте скоро появится новый.
Мое горе — это не точка, в которой все закончилось. Горе — это перепутье, как в сказках. Оглянешься назад, и горе тебя сожрет, найдешь в себе силы двинуться дальше, и… это самое интересное, кто знает, что будет? Никто… Может, и там поджидает беда. А может, невероятное, сумасшедшее счастье. Не пойдешь — не узнаешь. А побоишься — в любом случае сгинешь. Ведь в страхе… что это за жизнь?
Меньше всего мне нужен рядом еще один сломленный жизнью человек. Потому как два таких экземпляра вместе — это уже цирк уродов.