– Люди смеются над богами, пока не нуждаются в них, Каз.
– Когда все знают, что ты чудовище, можно не тратить время на чудовищные поступки.
– Ты еще поплатишься за это.
– Несомненно, – кивнул Каз, – если справедливость существует. Но мы все знаем, что это маловероятно.
– Я – бизнесмен, – заявил он ей однажды. – Ни больше ни меньше.
– Ты вор, Каз.
– Разве я сказал не то же самое?
As a wise woman once said: “You know the problem with heroes and saints? They always end up dead.” In fact, we all end up dead. But people who steal books have a truly miserable afterlife.
Знаете, в чём беда героев и Святых? В конце они всегда умирают.
«Не уходи», — сказал он, все еще полусонный. «Я должна умыться. Я пахну лесным пожаром» «Ты пахнешь полевыми цветами. Ты всегда так делаешь. Что я могу сказать, чтобы ты осталась?» Его слова превратились в сонное бормотание, когда он снова заснул. Скажи мне, что эти слова заставляют тебя говорить не только война и…
«Он хотел оглянуться, чтобы убедиться, что Алекс попрежнему рядом, но читал достаточно рассказов, чтоб знать, что, уходя из ада, нельзя оборачиваться.»
Неплохое начало дня — я чуть не умерла и, возможно, спровоцировала мятеж. Может, успею еще что-нибудь поджечь до завтрака.
Знаете, для влюбленной парочки, которая планирует умереть в один день, вы чересчур неуверены в себе.
— Пожалуйста, — начал он примирительным тоном, — присядьте. Не знаю, как вы, но я гораздо лучше воспринимаю информацию, когда сижу. Подозреваю, это как-то связано с циркуляцией крови. Лежать, конечно, гораздо предпочтительней, но не думаю, что мы с вами успели настолько сблизиться.
– Я хочу иметь право на выбор. – Оно у тебя будет. Даю тебе слово лжеца и головореза.
– Хочешь врать мне – пожалуйста. Но я не стану делать вид, что верю тебе. – Почему? – поинтересовался Штурмхонд, заходя в палатку. – Это называется «быть вежливым».
— Ваше высочество... — Николай, — перебил он. — Но я также отзываюсь на "милый" или "красавчик".
Я не могу позволить себе такую роскошь, как быть собой.
Я – принц. Делать что-то полезное не входит в мои обязанности. Но, – добавил он, – когда я не бездельничаю и не пишу оды своей красоте, то пытаюсь лучше снарядить Первую армию, а также собрать сведения о местоположении Дарклинга.
Чем меньше говоришь, тем весомей твои слова.
— Ты хоть иногда бываешь серьезным? — Стараюсь этого избегать. В противном случае жизнь была бы слишком утомительной.
- Почему с тобой всегда так много проблем? - Мне нравится думать о себе как о восхитительной девушке с невероятно сложным характером.
– Значит, однажды ты решил отказаться от своей роскошной жизни и попробовать поиграть в пирата?
– Корсара, – исправил он. – И я ни во что не играл. Я знал, что принесу Равке больше пользы, будучи Штурмхондом, а не принцем, бездельничающим при дворе.
– И где же, по мнению короля и королевы, ты должен быть? – спросила я.
– В кеттердамском университете. Милое местечко. Очень помпезное. Пока мы тут разговариваем, на моих занятиях по философии сидит щедро оплачиваемый экспедитор. Получает неплохие оценки, отзывается на имя Николай, пьет обильно и часто, чтобы никто ничего не заподозрил.
– А что насчет тебя, Штурмхонд? Откуда ты? Корсар ухмыльнулся. И вновь у меня возникло чувство, что с его лицом что-то не так. – Моя мать была устрицей, – подмигнул он. – А я – жемчужина. Затем он пошел прочь, фальшиво насвистывая какую-то мелодию.
- Почему бы тебе не оставить меня в покое? - Но тогда я останусь один.
— Твой друг, похоже, любит веселиться. — Он всегда был таким. Бросьте его в лагере фьерданских убийц, и через час они вынесут его на плечах. Этот цветочек расцветает везде, где бы его ни посадили. — А ты? — А вот я сорняк. — Мне нравятся сорняки. Они умеют выживать.
— И я известен своим иммунитетом к печальным историям. Так что, если в ней нет ни одной говорящей собаки, я не желаю ее слушать. Ну, и? — Что "ну, и"? — В ней есть говорящая собака? — Нет, — огрызнулась я. — В ней есть будущее королевства и всех его жителей. — Вот досада.
— Я вот думаю, ты безумец или глупец? — У меня много достоинств. Одно и не выберешь.