... взгляд зелёных глаз. Надо же, какой редкий цвет. Как раз под моё платье.
Когда я проснулась на следующее утро, то обнаружила Рэма, спящего всё в том же кресле, уронив голову на грудь. В спальню почти сразу же вошёл Арман, и я поднесла палец к губам, чтобы он не потревожил гостя.
- Куда это годится?! - Дипломат пылал праведным возмущением, но говорил всё-таки шёпотом. - По-твоему, это нормально, что я прихожу сюда - и вижу такое?
Я вынуждена была признать, что это и правда не самый лучший поступок по отношению к клиенту, и собиралась было кое-как оправдаться и сгладить ситуацию. Однако Арман не позволил мне заговорить и продолжил:
- Как ты могла столь негостеприимно обойтись с любовником?! Заставить его всю ночь спать в неудобном кресле! Что он теперь о нас подумает? Это же урон для репутации нашей семьи! Как я теперь буду смотреть ему в глаза? - Резким движением стянув с кровати одеяло, Арман заботливо укрыл им Рэма. - В следующий раз изволь уделить человеку хотя бы кусочек кровати!
Я пообещала, что исправлюсь. Как говорится, клиент всегда прав.
- Леди Ортэго, вы сегодня очень бледны. Что-нибудь случилось?
Конечно, бледна. Мои запасы пудры уже на исходе.
Обезболивание - не моя специализация , но я постараюсь сделать все , что в моих силах , и, может быть, даже немного больше.
Ну вот . За последнее время меня обзывали леди, кажется , в третий или четвертый раз. Эдакими темпами я растаю . Впрочем, вру. Я не таю так легко и точно не от подобных мелочей.
— Сознают они того или нет, но люди стремятся к любви: слишком многое им даёт это чувство.
— Что, например? — Скептицизма в интонациях Уилфорта прибавилось.
— Не знаю, — рассмеялась я. — Например, желание вставать по утрам, даже если за окном дождь, рассвет ещё не наступил, а целый день предстоит заниматься нелюбимым делом? Или стремление стать лучше, а в некоторых случаях даже способность? Или, может быть… — я щёлкнула пальцами, — …смысл жизни, который так непросто бывает найти? Знаете, многие люди, страдающие от неразделённой любви, говорят, что неспособны разлюбить. Что мечтали бы забыть о своих чувствах, но не могут. Они говорят, а я не верю. Они могли бы разлюбить — если бы по — настоящему этого хотели. Не так уж это и трудно. Полностью отделаться от чувства, возможно не получится, но уж перестать ставить его в центре своей вселенной — точно. Но люди, пусть и неосознанно, просто не хотят этого делать. Они просто не готовы отказаться от того, что любовь им даёт. И именно поэтому человеческий мозг покорно снимает свою защиту при подобном воздействии. Слишком высока награда, которую он получает в результате этой капитуляции.
-Для нас завидовать таким, как они,- совершенно нормально .У них есть все то, о чем мы даже мечтать не рискуем. Дорогие вещи , новейшие магические разработки , связи.
-Зато я знаю , что все, что у меня есть , я заработала сама,- горячо возразила я. - И все , что имею, имею заслуженно.
На губах против воли расцвела улыбка. Если капитан Уилфорт устроил мне разнос, то лорд Уилфорт отнесся к моему поступку иначе.
-Вы присаживайтесь, присаживайтесь.- ворковала она. - Чувствуйте себя буквально как дома. Ох, как-то нынче жарко. Вас не сильно смутит, если я распахну халатик?
-Демоны!- простонал в нашей комнате Толл.- Почему , ну почему эхофон не передает изображение?Полжизни за то, чтобы увидеть эту картину!
Я изо всех сил старалась удержаться , дабы не захохотать в голос.
-И не стыдно вам товарищу не сочувствовать?-попытался пристыдить нас Алджи, который ,впрочем, и сам усмехался.-У Фера , между прочим, занятие серьезное , ему еще несколько квартир обойти надо!
Последняя невинная фраза вызвала-таки у нас Толлом приступ нездорового смеха.
- Женщины! - выдохнул он затем. - Вот как после этого можно иметь с вами дело? Вы не знаете, что такое дисциплина, не понимаете необходимости подчинения приказам. Ваши поступки нереально предугадать! Говорите одно, думаете другое, а делаете третье! Вот поэтому с вами совершенно невозможно работать! - Он резко направился к двери, но на полпути остановился и, не оборачиваясь, произнес: - Вот жизнь за вас отдать - это с легкостью.
-Значит , вы утверждаете, что всякий раз, когда начинаете пить ваше любимое красное ломбергское вино, из бутылки появляется джинн?
Парни захохотали. Нет, они все еще пытались вести себя тихо, все-таки перед " пострадавшим " неудобно, тем более что не последний человек в городе . В результате их стараний смеха действительно слышно не было, вместо него имелось хрюканье , бульканье и хлюпанье.
Я с ужасом покосилась на получившийся напиток . Оставалось надеяться на одно: что Уилфорт умрет сразу и не успеет нас всех уволить.
— Знаете, смерть близких всегда сопряжена с чувством вины, — заметила я. — Или почти всегда. Мы чувствуем себя виноватыми, что не вели себя, как должно, что не уберегли, что не ушли вместе с ними. Наверное, люди так устроены. На самом же деле никто не всесилен. И, несмотря на всю нашу неидеальность, близкие люди знают, что любимы.
- Господин капитан, меня сейчас больше интересует состояние вашего здоровья. Можете сказать, сколько пальцев?
Я показала ему руку.
- Тиана Рейс! – рявкнул капитан и аж приподнялся на локтях. – Я вижу не только то, что у вас вытянут один палец, но и то, какой именно!
- У вас цвет лица стал гораздо лучше, - сообщила я.
- Вы хоть понимаете, что натворили? – бушевал он. – В чём заключалась ваша задача? Вы должны были снизить уровень боли на час-полтора, чтобы помочь раненому дождаться прихода лекаря и благополучно добраться до лазарета. Уменьшить боль на час-полтора! Всё! Остальное – дело профессионалов! А вы что сделали?
Взгляд целителя был полон возмущения.
- А что я сделала? – поинтересовалась я.
Не то чтобы нападки лекаря выбивали из колеи, но меня всё же несколько беспокоил неожиданный результат собственных действий.
- Что вы сделали? – Мой вопрос повысил градус возмущения и без того закипающего лекаря. – Что вы сделали, спрашиваете вы? – И обличающим тоном, будто выносил обвинение в массовом убийстве, отчеканил: - Вы полностью блокировали способность пациента чувствовать не то что боль, но даже малейший физический дискомфорт! По меньшей мере, на целую неделю!
Как оказалось, официант пришёл не только для того, чтобы забрать опустевшую тарелку. Он также поставил на её место стеклянную вазочку, над которой возвышалась горка нарезанных фруктов. «На глазок» я смогла определить апельсины, бананы, яблоки, клубнику и киви. Официант уже удалился, и я подняла удивлённый взгляд на Уилфорта.
- Десерт, - пожал плечами капитан, напротив которого никаких вазочек не поставили. – Я же не знал, любите ли вы именно апельсины или фрукты вообще. Поэтому счёл такой вариант оптимальным.
Вид десерта вызывал чувство восторга в сочетании с досадой.
- Я люблю фрукты вообще, - сообщила я, - но опасаюсь, что ваш оптимальный вариант просто-напросто не уместится в моём далеко не оптимальном желудке. Этот салат – он же огромный!
Если бы меня предупредили заранее, я бы хоть на мясо так не налегала! Хотя нет, на такое мясо всё равно бы налегала…
- Съешьте столько, сколько захотите, - бесстрастно пожал плечами Уилфорт. – Остальное выбросят.
- Выбросят?! - возмутилась я.
Да я скорее лопну, чем допущу подобное!
- Простите, господин капитан, но вы сами виноваты, - решительно заявила я. – Похоже, что наш сегодняшний обед затянется. Ибо я не уйду отсюда до тех пор, пока не съем этот десерт до самого последнего кусочка. И буду ждать, столько, сколько понадобится, чтобы у меня освободилось для него место.
— Потому что люди, за редким исключением, заинтересованы в чувстве влюбленности, — просто ответила я.— К первому встречному проходимцу? — скептически переспросил Уилфорт.Я кивнула, не переставая улыбаться.— К проходимцу, к негодяю, и без шансов на брак, и даже без взаимности. Сознают они то или нет, но люди стремятся к любви: слишком многое им дает это чувство.— Что например? — скептицизма в интонациях Уилфорта прибавилось.— Не знаю, — рассмеялась я. — Например, желание вставать по утрам, даже если за окном дождь, рассвет еще не наступил, а целый день предстоит заниматься нелюбимым делом? Или стремление стать лучше, а в некоторых случаях даже способность? Или, может быть… — я щелкнула пальцами, — смысл жизни, который так непросто бывает найти? Знаете, многие люди, страдающие от неразделенной любви, говорят, что неспособны разлюбить. Что мечтали бы забыть о своих чувствах, но не могут. Они говорят, а я не верю. Они могли бы разлюбить — если бы по-настоящему этого хотели. Не так уж это и трудно. Полностью отделаться от чувства, возможно, не получится, но уж перестать ставить его в центре своей вселенной — точно. Но люди, пусть и неосознанно, просто не хотят этого делать. Они элементарно не готовы отказаться от того, что любовь им дает.
— Может, еще что-нибудь расскажешь? — жалобно спросила я.
— Что например? — не поняла Эльза.
— Все, что угодно, — я подняла на нее заискивающий взгляд. — Сплетни, слухи. Анекдот какой-нибудь свежий. Можно неприличный. Можно два раза.
- Глупая ты баба, Тиана!
- Знаешь, на что-на что, а на интеллект не жалуюсь, - огрызнулась я.
- А я и не спорю, - удивила меня Эльза. - Ты очень умный страж. А баба глупая.
Но ведь это все-таки начальство, с ним надо обходиться бережно! А то пойди потом объясни, что как начальника отдела и старшего по званию я его глубоко уважаю, а между глаз заехала исключительно как похотливому самцу!
В некоторых случаях мало что бывает страшнее матери, желающей своему ребенку только хорошего.
Я, конечно, люблю зеленый — цвет весны, пышных лугов, молодых листьев и все такое… Но зеленые котлеты все же не вдохновляют.
Знаешь, а поставь ему условие. Я бы даже сказал, ультиматум. Пока он не научится есть куриные ножки руками и вытирать жирные пальцы о скатерть, пусть даже не смотрит в твою сторону!— Я не вытираю пальцы о скатерть! — запротестовала я, смеясь.— А он должен! — неумолимо отчеканил Райан. — Можешь со мной не согласиться, но я считаю, что куриная ножка не должна стоять между влюбленными. Целая курица — еще куда ни шло, но никак не одна ножка.
– Но вы все-таки постарайтесь не умереть. Я – единственный человек, умеющий общаться с призраками в этом дворце. Так что в случае чего вы все равно придете именно ко мне.
Я снова шагнула к двери, но Эстли меня опередил.
– Не беспокойтесь, – безмятежно заверил он, проходя мимо. И, наклонившись к самому моему уху, пояснил: – Меня не убьют. Впрочем, – добавил он, оказавшись у выхода, – это не дает гарантии того, что я не стану преследовать вас по ночам.
– Вообще-то – только никому не говори! – заговорщицки наклонился ко мне он. – Пара-тройка несчастных случаев в этом мире произошла и без моей помощи.
Я покосилась на него с откровенным скептицизмом.