Молодой вдовствующий гарем, без вредных привычек, возраст от шестнадцати до тридцати двух, размеры 90-60-90 (причём первые и последние 90 — у разных жён) ищет обеспеченного перспективного мужчину для серьёзных отношений. Не старше сорока восьми лет, холостого, с железными нервами и крепким здоровьем (а то предыдущий долго не продержался). Извращенцам и однолюбам просьба не беспокоиться.
- Да дворецкий голову заморочил. Дескать, любой порядочный камердинер должен знать, как оказать первую помощь своему господину, если тот вдруг надумает упасть с лестницы. - А вы что? - поинтересовалась я. - А я ответил, что я не порядочный, - откликнулся парень. - И как? - Не помогло, - улыбнулся он.
- Сандра, это баня! - простонал Данте. - Баня, а не тюрьма! Отсюда никто не роет подземный ход!
- Данте, неужели ты сомневаешься в том, что это действительно твой ребёнок? - "изумилась" Анита. - Да ты только взгляни, как сильно он на тебя похож! Не правда ли? - обратилась ко мне она.
- О да, несомненно, сходства просто масса! - поспешила воодушевлённо заверить я. - Данте, ну, сам посуди, - обратилась я к по-прежнему скептически настроенному мужчине. - Две руки, две ноги! Голова одна, и мозгов в ней пока так же мало, как и в твоей. И действует на одних инстинктах. Право слово, твоя точная копия!
Поведение человека во многом определяет отношение к нему окружающих.
Когда по-настоящему хорошо знаешь, что искать, найти зачастую бывает несложно.
Мы с тобой напарники, так что почти как муж и жена: всё делим поровну. Радости, невзгоды и гнев начальства.
Сколько бы страданий, неудобств и досады ни приносила любовь, она слишком многое даёт нашим душам взамен. Вот мы и цепляемся за неё всеми силами, руками, зубами и когтями и не позволяем отлучить её от нас, кроме как оторвав вместе с куском мяса. Но в этом виновна не любовь и даже не предмет нашей страсти. В этом виновны только мы.
Есть раны, которые никогда не затягиваются до конца. Они проникают под кожу, постепенно становясь частью нас самих. Убери их – и мы тоже развеемся по ветру, обернёмся безликими серыми тенями, обречённо озирающимися, затерявшись в чужом мире. Есть раны, которые нельзя исцелить. Но боль можно приглушить так, что она почти не будет ощущаться. Так, чтобы позволить человеку жить вполне хорошо. Если повезёт, то счастливо…
– Я говорил про твой высокий интеллектуальный уровень? Забудь. Мой тебе совет: ешь больше рыбы. Для мозгов всё равно не поможет, зато вкусно.
– «Всего два трупика»! – недовольно повторил Феррант. – Вы бы пожалели хоть нервы городской стражи! – Жаль, валерьянки с собой не оказалось, иначе непременно бы им предложила.
– Какая выгодная девушка, – весело заметил помощник. – И раны лечит, и кофе готовит. Нам пригодилась бы такая в нашем ведомстве, не правда ли, господин Нуаре? Я скромно потупила глазки. Вы ещё не видели, как аккуратно я расчленяю трупы!
– Зачем ты сводишь меня с ума, кофейная девочка? Мне не надо было думать над ответом. – Мне просто скучно сходить с ума в одиночку.
Благодарность – это тоже чувство, которое делает человека пристрастным.
– Эй, а что это у тебя в волосах? Раймонд отстранился и теперь с любопытством рассматривал мою голову. – Неужели рога торчат? – изумилась я. – Странно; обычно я их подтачиваю, чтобы было незаметно.
Общаясь с людьми, гораздо лучше составлять о них собственное мнение, а не припоминать в деталях информацию от других.
Добро должно быть мудрым. Отчего-то многие думают, будто доброе сердце с легкостью заменит здравый смысл. Однако помните: подставлять спину врагам, в тридцатый раз наступая на одни и те же грабли, — признак не доброты и всепрощения, а скорее отсутствия интеллекта. Подлинное добро не имеет отношения к идиотизму.
— Вам не ко мне, — холодно отчеканила я. — Я — крестная фея. А вам нужна золотая рыбка. Адрес: синее море. Звонить три раза.
— Работаешь с ними, работаешь, учишь. Стараешься сеять разумное, доброе, вечное. А выходит что?
— Я думаю, как раз разумное, доброе, вечное и выходит, — задумчиво подбодрила меня Мелюзина. И столь же задумчиво добавила:
— Только не из того места.
Добро должно быть выстраданным. Легко быть добрым и любить окружающих, когда от людей в жизни своей ничего плохого не видел. Не слышал дурного слова, не страдал от человеческой жестокости и безразличия, не познал боли предательства и обмана. Вот только такое добро мало чего стоит. А вы попробуйте любить человечество со всеми его пороками, насмотревшись и нахлебавшись того, на что это самое человечество способно. Не сможете? Ничего страшного, вас к этому никто не принуждает. Вот только в таком случае не надо изображать из себя добряков. Сумели? Вот тогда вы и есть воистину доброе существо.
Творить добро надо исключительно там, где оно действительно нужно; в противном случае результаты могут оказаться воистину разрушительными.
— З-здравствуйте, — заикаясь, произнес он. — А я добрую фею ищу.
— Я это, — отозвалась я вновь с ощущением дежавю. — Что нужно?
— А… — Мальчик сглотнул, опуская взгляд, и спросил: — А это точно вы?
...
— Я добрая фея, я, — заверила я ребенка. — Ну подумаешь, с окровавленным ножом! С кем не бывает. Каждый творит добро по-своему.
— Принц. Прекрасный, — приступила к ответному выпаду я.
— Одна штука, — перехватил инициативу он. — Хвоста нет. Рогов нет. Конь не белый.
— И кому только такой нужен? — поддакнула я.
— Не знаю, — честно признался он, по-прежнему не отводя взгляда. — Я подумал… может быть, тебе?
Мы с тобой напарники, так что почти как муж и жена: всё делим поровну. Радости, невзгоды и гнев начальства.
Сколько бы страданий, неудобств и досады ни приносила любовь, она слишком многое даёт нашим душам взамен. Вот мы и цепляемся за неё всеми силами, руками, зубами и когтями и не позволяем отлучить её от нас, кроме как оторвав вместе с куском мяса. Но в этом виновна не любовь и даже не предмет нашей страсти. В этом виновны только мы.