Борода ещё не признак имужественности. Она растет не только у людей, но и, например, у козлов. Но ведь это не повод выходить за них замуж?
Семья – это постоянный поиск компромиссов. И выбор часто оказывается за тем, кто обладает более сильным характером или испытывает более сильные чувства в связи с конкретной ситуацией.
Мне предстояло научиться жить своим умом и, как каждый человек, выбирающий этот путь, совершать ошибки. Набивать шишки. Вырабатывать не всегда правильные суждения. Но это будут мои ошибки, мои шишки, мои суждения. Именно из этого мы и состоим – из своих «да» и «нет», из верных шагов и досадных падений, из едва уловимых штрихов, из мелких чёрточек вроде выпиваемого по утрам кофе. Убери такой штрих – и что останется? Я это буду, или уже другой человек? А если убрать не один штрих, а два, три, десять?...
Люди с малых лет держатся за своё право на личное пространство. Это ли не магия?
Старая обида – на то и старая, чтобы со временем подзабыться.
– Но человеческая история знает не один пример того, как люди осознанно шли на геноцид. В том числе – умные и образованные люди.
- В первую очередь умные и образованные, - поддержал друга Брэн. – Другие просто не способны возглавить и привести в осуществление план такого масштаба.
В сущности, ревность как раз и является одной из основных причин для убийства жены мужем. Или наследство. Или если жена просто надоела за долгие годы совместной жизни. Если честно, то именно последняя причина казалась мне наиболее логичной. Когда человек вечно мелькает у тебя перед глазами, туда-сюда, сюда-туда. Это же с ума сойти можно! Вот если я когда-нибудь кого-нибудь убью, то именно поэтому.
– Ну, слово за слово, он мне объяснил, что «этот самодур»… нет, как бы правильнее сформулировать… «его светлость изволила проявить тяжелый характер и не разрешила приставить к себе охранника на время пребывания в Мэйзон-Вилль».
– Я знаю, что ты не сама придумала сюда прийти. И тот, кто тебя послал, ответит по всей строгости, – заверил он. – Это же надо придумать: отправить шпионить за мной беременную женщину!
– Не беременную женщину, а агента, – парировала Дениза.
– Беременного агента, – не остался в долгу Дайон. – К тому же еще и бывшего.
– Но как я пойму, что она все еще любит меня?
– Это элементарно. – Дениза снова опустилась в кресло, и в ее глазах заплясали смешинки. – Если она захочет тебя убить, значит, любит.
– У всех безответственных людей есть причины для их поступков.
Все серьезные дела мы к этому моменту как раз успели закрыть. Надо бы писать отчеты, но… Это занятие надолго, уж точно дольше, чем на час. Засев за отчеты, я непременно бы рано или поздно встретилась с Уилфортом в этом кабинете. Поэтому, немного подумав, решила распорядиться своим временем иначе.
— Схожу-ка, пожалуй, в бордель! — провозгласила я.
— Ох и бедовая же ты девчонка! — хихикнул вошедший в кабинет Дик. — Имей в виду: побочные заработки в служебное время начальством не поощряются.
— Теперь мы знаем, что Уилфорт — нормальный мужчина и ценит женский пол. Следовательно, в крайнем случае ты сможешь этим воспользоваться. А стало быть, ты в выигрышном положении по сравнению со мной и Райаном. Если Уилфорт разозлится на нас, у нас не будет аналогичного метода воздействия. Яскривилась:
— С Уилфортом? Да никогда! Пускай лучше увольняет. Мне никогда не нравились блондины. И потом, учитывая его темперамент, в постели он наверняка ведет себя как бревно. Еще и замечания будет делать. «Сержант Рейс, вы принимаете эту позу в семидесяти процентах случаев, а надо в восьмидесяти двух!» — произнесла я, стараясь скопировать интонации капитана.
Приятели засмеялись, а я почувствовала, как все холодеет внутри. Ибо холодные серые глаза смотрели на меня в упор. Он же не мог слышать моих слов? Он слишком далеко для этого сидит! Но взгляд не оставлял никаких сомнений: он слышал. И еще припомнит.
— Я разочарован, сержант Рейс. Как женщина вы могли бы образумить своих коллег.
Он вышел из комнаты, а я, как ни странно, выдохнула с облегчением. Образумить, как же! Воображаю, как сильно бы вы разочаровались, если бы узнали, что именно сержанту Рейс принадлежала светлая идея выпить на рабочем месте.
Мы с ребятами молча переглядывались, оценивая степень прошедшей стороной опасности. Дика ощутимо потряхивало.
— Надо напиться, — глубокомысленно изрекла я.
Толпа всегда соображает туго, но уж если начинает действовать, лучше держаться от нее подальше. Каждый в отдельности может быть отличным парнем или обаятельной женщиной, но в сумме, вопреки всем законам математики, они представляют собой безумное и беспощадное существо. Еще один феномен человечества, не имеющий более-менее пристойного объяснения.
– Тысячелетия идут, а вы, люди, все никак не придумаете новую отмазку, – вздохнула я. – Жертва всегда виновата. Слишком удачлива, слишком красива, слишком уязвима, и вообще, зачем она рядом проходила, когда я был в плохом настроении?
...жизнь того, кто постоянно принимает решения, слишком сложна для мифа об идеальном месте и абсолютном счастье.
Потому что это люди, Авив. Они способны на такое, что даже в голову не взбредет ни ангелам, ни демонам. К добру и к худу.
С этими людьми ничего невозможно поделать. На них даже злиться долго нельзя: никаких демонических сил не хватит.
Ведь для того и существуют демоны, чтобы бесить священников, разве не так?
Люди отлично умеют убеждать самих себя в том, что априори ложно.
Лучше быть живым и испытывать боль, чем иметь душу из камня.
Не позволяй другим ставить тебе оценки. Жизнь – не школа, в ней нет учителей, только ученики. И нам не дано заранее знать, кому она поставит отметку «отлично», а кого запишет в непроходимые бездари.
Центральной персоной на этом празднике жизни был Фредерик Миллер, главный куратор недельника, сокращенно – главкур, которого мы за глаза называли Петух.
Вовсе и не статью я писала, а, если на то пошло, стихи. Я часто так делаю, когда у меня совсем уж плохое настроение. Стихи при этом получаются, прямо сказать, не очень, зато отрицательные эмоции вытягивают на ура.