Умберто Эко едва ли не первым обратил внимание на феномен «открытого произведения», в котором «воспринимающая сторона» становится подлинным соавтором. Описание этого феномена — с приведением множества примеров из различных областей искусства и науки — и дается в работе знаменитого итальянского ученого, сочтенной критиками сразу по ее выходе революционной. Книга подготовлена на основе наиболее полного итальянского издания, снабженного предисловиями автора, в которых раскрываются причины создания работы и прослеживается ее судьба в европейском интеллектуальном мире.
Мне никогда не стать писателем: ни таланта, ни идей, достойных воплощения, ни сюжетов, стоящих описания. Но я стараюсь быть хорошим читателем: в меру внимательным и объективным, в меру вовлеченным в текст. Иногда я этим даже горжусь. И только когда я сталкиваюсь с работой масштаба «Открытого произведения», я осознаю, что между читателем и Читателем – такая же пропасть, как между писателем и Писателем, и я, увы, на первой стороне обрыва.
«Открытое произведение» - это осмысление современной культуры во всевозможных её формах (литература, живопись, музыка, кино). Это, без сомнения, научный текст: 60-е годы ещё могли позволить себе роскошь не скатываться в болото научно-популярной макулатуры. Знаете, я не первый раз сталкиваюсь, например, с понятием энтропии, и как-то я его для себя уясняла и даже употребляла в текстах. А теперь я остро жалею, что не прочитала с самого начала объяснение Умберто Эко. Это многое бы упростило.
«Открытое произведение» - не только о том, что сделал для литературы Джойс и в чём суть серийной музыки. Эта книга ещё и о том, что читатель, зритель, слушатель выступают не как объекты, а как субъекты. Наконец-то я могу аргументировано объяснить, почему читатель – не просто тушка на диване с книгой в руках, а активный участник коммуникации. Более того, теперь я окончательно уяснила, что если вот этому конкретному человеку тоже нравится, к примеру, «Гарри Поттер» - это ещё не значит, что мы с этим абстрактным читателем похожи и сойдемся характерами. Он ведь может оказаться фанатом Рона Уизли, в то время как я остаюсь трепетным почитателем Северуса Снейпа.
Я, конечно, утрирую и крайне упрощаю, но во мне не умирает надежда, что я кого-нибудь вдохновлю этим текстом на прочтение «Открытого произведения», передав хотя бы часть того восторга, который я испытываю перед гением Эко. Его книги я читаю в порядке их написания и получаю истинное удовольствие от того, как растет автор. В «Эволюции средневековой эстетики» Эко был скромен и зажат, в «Открытом произведении» он уже позволяет себе сдержанный юмор:
Это, однако, не означает, что существование «открытых» произведений, а также произведений в движении совершенно ничего не привносит в наш опыт, поскольку, дескать, все испокон веку уже присутствует во всем; точно так же нам кажется, что нет такого открытия, которое уже не было бы сделано китайцами.
«Открытое произведение» - дань 1960-м: в тексте возникают битники, дзэн-буддизм и мескалин. И всё же сама концепция не меняется - в крайнем случае, модифицируется. Помните первую часть экранизации “Властелина колец»? «Мир изменился. Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе».
Мир изменился. В искусстве появляются новые формы, которые не всегда легко воспринимаются массами. Но бежать от них к традиционному, испытанному веками – это проворонить огромный пласт культуры, просто упустить из рук множество современных, актуальных идей и концепций. Это даже не обидно, это просто катастрофа.
«Открытое произведение» - это сплав критики, в том числе литературной, с философским эссе. Как и в случае любого познания, здесь никто не обещает легких путей, но оно того стоит.
Естественно, что на самом деле жизнь больше похожа на «Улисса», чем на «Трех мушкетеров», и все — таки каждый из нас в большей степени склонен воспринимать ее в категориях второго романа, а не первого или, лучше сказать, каждый может воспроизводить ее в своей памяти и судить о ней, только если переосмысливает ее как хорошо сделанный роман.
Умберто Эко сотворил путеводитель по миру современного искусства, в котором все дороги ведут только к вам самим, к вашему восприятию, к вашей интерпретации. Неужели не любопытно?
Мне никогда не стать писателем: ни таланта, ни идей, достойных воплощения, ни сюжетов, стоящих описания. Но я стараюсь быть хорошим читателем: в меру внимательным и объективным, в меру вовлеченным в текст. Иногда я этим даже горжусь. И только когда я сталкиваюсь с работой масштаба «Открытого произведения», я осознаю, что между читателем и Читателем – такая же пропасть, как между писателем и Писателем, и я, увы, на первой стороне обрыва.
«Открытое произведение» - это осмысление современной культуры во всевозможных её формах (литература, живопись, музыка, кино). Это, без сомнения, научный текст: 60-е годы ещё могли позволить себе роскошь не скатываться в болото научно-популярной макулатуры. Знаете, я не первый раз сталкиваюсь, например, с понятием энтропии, и как-то я его для себя уясняла и даже употребляла в текстах. А теперь я остро жалею, что не прочитала с самого начала объяснение Умберто Эко. Это многое бы упростило.
«Открытое произведение» - не только о том, что сделал для литературы Джойс и в чём суть серийной музыки. Эта книга ещё и о том, что читатель, зритель, слушатель выступают не как объекты, а как субъекты. Наконец-то я могу аргументировано объяснить, почему читатель – не просто тушка на диване с книгой в руках, а активный участник коммуникации. Более того, теперь я окончательно уяснила, что если вот этому конкретному человеку тоже нравится, к примеру, «Гарри Поттер» - это ещё не значит, что мы с этим абстрактным читателем похожи и сойдемся характерами. Он ведь может оказаться фанатом Рона Уизли, в то время как я остаюсь трепетным почитателем Северуса Снейпа.
Я, конечно, утрирую и крайне упрощаю, но во мне не умирает надежда, что я кого-нибудь вдохновлю этим текстом на прочтение «Открытого произведения», передав хотя бы часть того восторга, который я испытываю перед гением Эко. Его книги я читаю в порядке их написания и получаю истинное удовольствие от того, как растет автор. В «Эволюции средневековой эстетики» Эко был скромен и зажат, в «Открытом произведении» он уже позволяет себе сдержанный юмор:
Это, однако, не означает, что существование «открытых» произведений, а также произведений в движении совершенно ничего не привносит в наш опыт, поскольку, дескать, все испокон веку уже присутствует во всем; точно так же нам кажется, что нет такого открытия, которое уже не было бы сделано китайцами.
«Открытое произведение» - дань 1960-м: в тексте возникают битники, дзэн-буддизм и мескалин. И всё же сама концепция не меняется - в крайнем случае, модифицируется. Помните первую часть экранизации “Властелина колец»? «Мир изменился. Я чувствую это в воде, чувствую в земле, ощущаю в воздухе».
Мир изменился. В искусстве появляются новые формы, которые не всегда легко воспринимаются массами. Но бежать от них к традиционному, испытанному веками – это проворонить огромный пласт культуры, просто упустить из рук множество современных, актуальных идей и концепций. Это даже не обидно, это просто катастрофа.
«Открытое произведение» - это сплав критики, в том числе литературной, с философским эссе. Как и в случае любого познания, здесь никто не обещает легких путей, но оно того стоит.
Естественно, что на самом деле жизнь больше похожа на «Улисса», чем на «Трех мушкетеров», и все — таки каждый из нас в большей степени склонен воспринимать ее в категориях второго романа, а не первого или, лучше сказать, каждый может воспроизводить ее в своей памяти и судить о ней, только если переосмысливает ее как хорошо сделанный роман.
Умберто Эко сотворил путеводитель по миру современного искусства, в котором все дороги ведут только к вам самим, к вашему восприятию, к вашей интерпретации. Неужели не любопытно?
"Люди никогда не перестанут читать литературные произведения, ибо именно в них мы ищем формулу, способную придать смысл нашему существованию".
Чтение – это наслаждение, страсть, или скажем, мания: когда человек непрерывно читает и в качестве отдыха от чтения читает опять. Но также как существует искусство писать – талант, призвание, ремесло, как угодно, - также существует и искусство чтения.
Очевидно, что суть или особенность любого произведения искусства – это способность действовать непосредственно на наше восприятие, не пускаясь в объяснения. Для иллюстрации данного утверждения идеально подходит формулировка Сартра:
Знаменитая "Герника" не подвигла ни одного человека на борьбу за правое дело Испании. И тем не менее, в этой картине сказано нечто такое, чего нельзя осознать до конца. Этот смысл потребовал бы бесконечного количества слов.
Но не каждый читатель и не всегда способен проанализировать свое впечатление от книги и тем более описать его, с той или иной степенью художественной выразительности. "Открытое произведение" можно рассматривать как своего рода наставника в искусстве чтения, потому что эссе, посвященное в целом исследованию основных тенденций искусства второй половины XX века, раскрывает в первую очередь проблему активного восприятия произведения.
Ко времени написания этой книги эстетика уже понимала под произведением искусства "принципиально неоднозначное сообщение, множественность означаемых, которые сосуществуют в одном означающем". Эко в свою очередь стремится показать, что такая многозначность становится для современного искусства одной из главных целей автора, "задачей, которую надо осуществить прежде прочих". Потому значительно возрастает роль читателя, слушателя или зрителя, который не просто "наслаждается" произведением (или пытается выяснить, "что хотел сказать автор"), но и становится реальным соавтором, привносящим свой смысл, понимание или трактовку.
Не существует истинного или единственного смысла текста, литературное открытое произведение обладает неисчерпаемыми возможностями, бесконечным множеством значений.
Значительная часть современной литературы основывается на использовании символа как сообщения о чем-то неопределенном, открытого для каждый раз новых реакций и осмыслений. Достаточно вспомнить о произведениях Кафки: "процесс", "замок", "приговор", "превращение" — вовсе не ситуации, которые надо понимать в их непосредственном, буквальном значении... Различные истолкования кафкианских символов (экзистенциалистские, богословские, клинические, психоаналитические) лишь отчасти исчерпывают возможности произведения: в действительности оно остается неисчерпаемым и открытым в своей "неоднозначности".
Надо сказать, что без знакомства с теорией открытого произведения (если, конечно, читатель не наделен интуитивным чувством этой теории) невозможно - по меньшей мере, сильно затруднительно - понимание творчества таких авторов, как Томас Пинчон, Джон Барт, Джеймс Джойс и литературы постмодернизма в целом. Хотя эффект "приобщения к искусству чтения" проявляется с любой книгой после "Открытого произведения": поиск (и, что важно, обязательное обнаружение) псевдосюжетных линий и скрытых смыслов, применение (и результативное) теории аллегоризма - обеспечены. Даже если следующим прочитанным произведением станет... ну, хотя бы, "Колобок"!
Книга прочитана в рамках игры "Спаси книгу - напиши рецензию!"
Это одна из первых серьезных работ Эко. Написана она была еще в конце пятидесятых. В начале шестидесятых материал структурировали для первого издания, но в 1966 году Эко довольно основательно переработал некоторые места и книгу понадобилось переиздать.
Важно понимать, что эта работа - чисто научная. Если вы собираетесь ее читать, то готовьтесь к отрывкам вроде: "...здесь не место судить о научной обоснованности этой имплицитной эйнштейновой метафизики, однако дело в том, что между этим универсумом и миром произведения в движении существует наводящая на размышления аналогия...". И нет, это не разовая история - книга такая ВСЯ.
Соответственно, воспринимать что-либо очень сложно. Но возможно. Эко рассказывает о том, что такое "открытое произведение", создает классификацию "открытых произведений", очень интересно рассуждает о том, почему они вообще появились.
В общем, познавательно, но в силу языковых особенностей только 3/5
Это происходит с нами, когда мы замечаем, что много лет с удовольствием слушаем какой-либо музыкальный отрывок; наступает момент, когда он еще кажется нам красивым, но лишь потому, что мы привыкли считать его таким, тогда как на самом деле то, чем мы теперь наслаждаемся, слушая этот отрывок, является воспоминанием о когда-то пережитых чувствах; в действительности мы больше ничего не чувствуем, и наше восприятие, уже ничем не оживляемое, больше не влечет наше воображение и ум к поиску новых оттенков понимания. На какое-то время форма оказывается для нас исчерпанной. Нередко приходится освежать наше восприятие, налагая на него долгое воздержание. Вернувшись к этому отрывку спустя долгое время, мы вновь обретаем свежесть чувств и замираем в восторге перед его очарованием, однако дело не только в том, что мы отвыкли от воздействия уже известных нам акустических стимулов, организованных определенным образом: в большинстве случаев за это время мы сами стали более зрелыми, наша память обогатилась, углубилась культура; этого достаточно, чтобы изначальная форма отрывка смогла разбудить те зоны нашего ума и чувств, которых прежде просто не было и которые теперь узнают себя в первоначальном стимуле и вызываются им. Но иногда случается так, что никакое воздержание больше не может вернуть нам былые восторг и наслаждение, и форма умирает для нас окончательно.
...на самом деле современная культура — это культура «авангардов». Как складывается такая ситуация? Дело в том, что больше не существует различия между отвергаемой традицией и авангардом, утверждающим новый порядок; на самом деле всякий авангард отрицает другой авангард, современность которого мешает ему стать уже традицией по отношению к тому авангарду, который его отрицает. Отсюда возникает подозрение, что из действенного акта праавангарда рождается авангардная манера и сегодня создавать авангардные вещи — единственный способ войти в традицию.
Диалектическая ситуация - та, которую нельзя решить упразднением одного из полюсов. Абсурд — не что иное, как диалектическая ситуация, воспринятая мазохистом.
если на уровне мысли имеет место построение подвижных и изменчивых структур, то на уровне восприятия так или иначе наблюдаются случайные и вероятностные процессы, которые в любом случае способствуют тому, что и восприятие становится процессом, открытым множеству возможных результатов (несмотря на неизменные слагаемые этого восприятия, которые опыт не позволяет нам оспаривать). Как бы там ни было, в любом случае со стороны субъекта имеет место созидательная деятельность
что форма, родившаяся в одной культурной среде, в другой оказывается бесполезной, ее стимулы сохраняют реферативную и суггестивную способность для людей иной эпохи, но уже не для нас. В этом случае мы оказываемся вовлеченными в самые широкие перемены вкуса и культуры вообще: наступает утрата конгениальности произведения и человека, его воспринимающего, которая нередко характеризует культурную эпоху и заставляет писать критические главы, посвященные «судьбе такого — то произведения». В такой ситуации было бы неверно утверждать, что это произведение умерло, или что наши современники омертвели душой и просто не могут постигать истинную красоту: эти наивные и опрометчивые утверждения основываются на утверждении, будто эстетическая ценность являет собой нечто объективное и неизменное, некую данность, которая существует независимо от процесса трансакции. В действительности в течение определенного периода в истории человечества (или нашей личной истории) некоторые возможности постигающей трансакции блокируются.