Фиеста

Да простят меня почитатели Хемингуэя, я не могу понять, в чём секрет возвеличивания автора. "Фиеста" - второе после "Прощай, оружие!" и, может статься, последнее, что я прочитал у Эрнеста Кларенсовича. В обоих случаях я ожидал абсолютно иного. И скажу сразу, что судить я буду не рядового автора, а Нобелевского лауреата; спрос соответствующий. И не важно, что премия была получена через четверть века после написания "Фиесты".

Синопсис гласит, что речь в романе пойдёт о "потерянном поколении" - тех, кто вернулся с бойни Первой мировой, трудностях адаптации к реалиям мирной жизни. Здесь-то и кроется камень преткновения, корень разногласий или, если угодно, причина споров между почитателями и прочими. Ведь формально речь и вправду идёт о потерянном поколении, формально им и правда нечем заняться, кроме как упиваться вечерами напролёт, формально (прекращаю повторять это слово) мы понимаем, что нашим героям тяжело, они не могут найти себя и выход из порочного круга пьянок, пошлых отношений и отсутствия смыслов. И поклонники отчасти справедливо замечают: "Вот видите! Видите, как им всем тяжело, какое это на самом деле потерянное поколение и как всё прекрасно и правдиво показано - Париж 20-х, рыбалка 20-х, фиеста 20-х"...

Но позвольте, у меня есть только одно возражение: а автор-то где? Нет, серьезно: где Хемингуэй? в чём заслуга Хемингуэя, кроме того, что он и правда был участником Первой мировой и правда жил среди упадочного общества в Париже 20-х? Где личные переживания, где внутреннее осмысление (раз уж главным героем Хемингуэй делает самого себя)? Вообще, что в "Фиесте", что в "Оружии" прослеживается очень скудное осмысленное содержание. Тарантиновские диалоги хотя бы претендуют на философичность. Простая пьяная кухонная беседа всегда затрагивает глубокие вопросы. Здесь же на протяжении всей книги не затронут фактически ни один жизненно важный вопрос. Все диалоги просто ни о чём. Весь сюжет - череда посиделок в ресторанах и барах. С каким старанием Эрнест прописывает всё то, что касается выпивки, - названия, впечатления. вкус, объем, - с таким же безразличием оставлен внутренний мир. Помнится, в "Оружии" был один осмысленный диалог-спор - между водителями перед артобстрелом и ранением - о том, что можно просто бросить оружие и перестать воевать. В "Фиесте" нет и этого.

Почему у автора такое лояльное отношение к стареющей леди легкого поведения? Почему такая позиция не объяснена на уровне героев? Почему Джейк вообще терпит выходки Бретт и спокойно наблюдает за её изменами и что происходит у неё в голове, когда она открыто изменяет любимому (как она говорит) человеку с матадором и кем угодно ещё? Позвольте, здесь мы должны додумать сами, - он же безумно её любит (что никак не раскрыто, а преподносится как данность, и всё тут), а она же была на войне и ей было тяжело, теперь она потеряна и другого ей не остаётся (что тоже очень слабо само по себе и опять же никак не затронуто автором - так есть, и всё). Пожалуй, литература в жанре "додумай для себя сам" имеет право быть, но какое это имеет отношение к великому искусству? Чего мы ждём от книги, автором которой является участник Великой бойни, а в синопсисе заявляется о потерянном поколении и психологических травмах? Ждём мы ценнейших, недоступных нам впечатлений, переживаний, переосмыслений реальности, ценностей, да чего угодно, ну какого-то внутреннего процесса! В итоге нам преподносят оболочку, набор действий, через которые мы должны сами додумывать всё внутреннее, как раз то, что и нужно было описать в первую очередь. Кабаки и вино - они и через сто лет такие же. Описывать завтрак и содержание стакана в ущерб содержанию души - преступно для человека, который имеет возможность сказать за всё поколение.

Предметы безразличны, люди безразличны, Бог безразличен, мир абсурден и жесток. Реальны только две вещи: алкоголь и эта Эшли Брэд, невыносимая аристократка и потаскуха. Первое лечит от абсурдного мира, второе – делает бессмысленным лечение.

Атмосфера романа сравнима с той, когда ты засыпаешь уже похмельным, а просыпаешься еще пьяным, выпиваешь глоток чего-то, и твой тяжелый безысходный полет продолжается. В романе нет ни одной сцены, где бы герои были трезвы. Все или пьяные или очень пьяные. Они сидят, пьют, пьют, курят, говорят, появляются неуместные возгласы, потом эти возгласы начинают повторяться, повторяться… Все становится нестерпимыми. Хемингуэю удается передать то состояние, когда человек, накопивший обиду, решает вдруг за столом выяснять отношения с отвратительным упрямством пьяного дурака. Его коротенькая мысль ходит по кругу, опять и опять вылезая из непослушного рта… Отвращение. Герой «Фиесты» читает Тургенева перед сном, чтобы не тошнило. Что-то из «Записок охотника». Описание природы его трезвит.

А Эшли Бред! Она пьяница, она спит со всеми. Даже с самыми ничтожными ублюдками. У нее нет представлений о нравственности, о долге, всей этой чертовой тучи рациональных схем, которыми забита голова мужчин. Она неразумная неуправляемая стихия, поток. Она поступает, руководствуясь инстинктом и страстным порывом. Как так можно? Сука! Она просто настоящая сука! Но она женщина. И влюбляются в нее за то, что она женщина. Самая прекрасная! На все она говорит свое неизменное: «чушь!» И она права. Потому что мир абсурден и безразличен. Наши нравственные представления о мире не работают. Бейся головой о стену, иди в крестовый поход, хоть сожги себя на площади. Но все, что ты напридумывал будет чушью! Спасибо Эшли Бред.

И главный герой преклоняется перед ней. Он понимает, что если и есть истина, то имя ей Эшли Бред. Он импотент, инвалид войны. Он говорит, дружба между мужчиной и женщиной возможна только в том случае, если кто-то из них тайком влюблен…
Бармен! Еще!

"Фиеста" нравится мне куда больше, чем "Прощай оружие". Не знаю почему — обычно мне наоборот симпатичны военные книжки с описанием военного быта, но тут случай другой. Может быть, мне больше нравится "герой кодекса", описанный Хемингуэем, может, меня привлекает образ Парижа, а может — описание боёв с быками.

Итак, главный герой — Джеймс Барнс — вернулся с войны, но единственной наградой за его мужество стало увечье. О нём, кстати, очень любят говорить, подленько хихикая — он импотент. Как и у героев Ремарка (ах, как сложно не упомянуть его тут), у него за период военных действий произошел серьезный распад личности в интеллектуальном плане, и теперь все силы он прилагает к тому, чтобы просто нормально жить — знаменитое "мужество быть" Хемингуэя проявляется в этом произведении в полной форме. Он влюблен в молодую и блистательную леди Эшли, но из-за своего специфического увечья перспективы развития отношений у них нет.

Действие первых глав разворачивается в Париже. Опять идет отсылка к биографии Хемингуэя — он долгое время жил там, за копейки работая в американской газете, но зато мог вращаться в лучших интеллектуальных кругах мира, потому что за время войны они все стянулись именно в Париж. В это время как раз и рождается мифологема романтичного и изысканного Парижа — и эту атмосферу описывает Хемингуэй. Если не вдумываться в тексты первых глав, то они напоминают сухой дневниковый отчет - гуляли по такой-то улице, говорили на такую-то тему, делали то-то и то-то. Угу, это та самая одна восьмая часть айсберга — надо напрягать голову и анализировать, каждое слово неслучайно.

Еще две важные части связаны с рыбной ловлей и боем быков в Испании — фиестой. Еще одна отсылка к биографии Хемингуэя — он был заядлым рыбаком и охотником, поэтому он не просто описал ощущения от этих своих любимых занятий, но и надолго заразил подобными хобби весь читающий мир. Для него рыбалка и охота — единение с природой. Описания природы у Хемингуэя особые, в них нет оценки или параллели с душевным состоянием героя, они лишь показывают, как органично человек вплетается в высшие природные силы.

Центр романа — непосредственно коррида. Это не показуха, которую можно увидеть по телевизору, это настоящее противостояние жизни и смерти, борьба настоящего мужчины и личности. Каждый матадор — воплощение мужественности и силы, первобытного человеческого эго — именно этим и привлекают они к себе внимание, а вовсе не тем, что убивают животных. Тонкая грань между плохим и хорошим матадором — играющим и рискующим чрезвычайно важна для понимания сути романа. Ну, а быков, конечно, жалко.

Даже не знаю, что сказать. Впервые я лишена слов, но полна эмоций, которые никак не могу выразить. За последние несколько месяцев это первая книга, которая выбила у меня почву из-под ног. И уж точно это первая за много лет книга, которую я перечитала два раза подряд.
Как и в случае с «Прощай, оружие!» это творение Хемингуэя стало для меня очень личным, интимным. Поэтому ничего, кроме голой субъективности прошу от меня не ждать.
С первых страниц я поняла, что пропала. Иначе и сказать нельзя. Каждое слово, каждая строка вскрывали зарубцевавшиеся было раны. Все то, к чему я привыкла, о чем перестала думать и жалеть, новым потоком нахлынуло на разгоряченную голову. Вспомнилось все, плохое и хорошее. Бессонные пьяные ночи в обнимку с бутылкой коньяка и «время, которое нужно убить». Все эти кажущиеся сейчас такими дурацкими, а тогда такими важными слова об отношениях, которые ничего, кроме запоев и головной боли принести не могли. Эта толпа друзей, пьяных и слегка не в себе, которые рядом и в то же время бесконечно далеко. Они тебя понимают, но ты не можешь им и доли своих переживаний поведать. И фиеста, вечна фиеста, только не в Испании, а в Белгороде, в однокомнатной квартире на пятом этаже. Мы творили безумства, как герои Хема, запутываясь в симпатиях, отношениях и одеялах. Наши разговоры были просты, но за каждым словом скрывался смысл существования. Мы встречали рассвет так, словно это первый и последний наш рассвет, а после будет вечная тьма. Мы жили каждой клеточкой тела, жадно впитывая мельчайшие детали мира, и одновременно с поразительной одержимостью убивали жизнь в себе. Мы были пьяны 24 часа в сутки, и не потому что алкаши, а просто иначе нельзя было, это был наш способ общения с миром, с собой, с правдой. Мы жили словно в этом романе.
Черт, как же сложно! Уже три дня я пытаюсь написать эту рецензию. Книга меня просто ошеломила, перевернула все внутри и снаружи. Все мое существо трепещет, как листва под проливным дождем. Но я ничего не могу сказать. Ровным счетом ничего. Кроме того, что «Фиесту» нужно читать.
Помимо бессвязных восклицаний и личных переживаний есть один вполне твердо стоящий на ногах момент, который удивляет и которому не могу найти объяснения. Как удается Хемингуэю при всей сухости и скупости своего языка максимально окунуть читателя в атмосферу произведения? Как, читая просто о прогулке героя по барам и кафе Парижа, ты начинаешь чувствовать запах городской пыли, слышать шум машин, гудки, обрывки разговоров? Как можно при описании обычной пьянки почувствовать, как коньяк обжигает горло, а затем теплой волной разливается в груди, плечах и голове? Как возможно, что наблюдая такой диалог:

- Нельзя ли нам жить вместе, Брет? Нельзя ли нам просто жить вместе?
- Не думаю. Я бы изменяла тебе направо и налево. Ты бы этого не вынес.
- Сейчас выношу ведь.
- Это другое дело. В этом я виновата, Джейк. Уж такая я уродилась.
- Нельзя ли нам уехать на время из города?
- Это ни к чему не приведет. Поедем, если хочешь. Но я не смогу спокойно жить за городом. Даже с любимым.
- Знаю.
- Это ужасно. Я думаю, можно не говорить тебе, что я тебя люблю.
- Что я тебя люблю, ты знаешь.
- Давай помолчим. Все слова впустую. Я уезжаю от тебя, да и Майкл возвращается.
- Почему ты уезжаешь?
Так лучше для тебя. И лучше для меня.

сердце сжимается от той боли и тоски, которые царят в душе у героев?
Как это получается? Кто-нибудь, пожалуйста, объясните мне! Я абсолютно растеряна, не понимаю, как такое может быть. Кажется, что я не книгу прочитала, а прожила некоторый отрезок времени в чужом теле, в чужой жизни. И на самом деле «Записки охотника» на ночь читал не Джейк, а я, и утешал Брет тоже не он, вовсе не он! Уже и не помню, что из горы воспоминаний и впечатлений, оставшихся после книги, принадлежит мне, что — Джейку. Все перепуталось, и уже не знаю, кто я, где я и что будет дальше.
Прощу прощения за сумбур, за обилие местоимения «я» и слишком субъективный подход к произведению. Понимаю, что мои слова человеку непосвященному покажутся бредом и не дадут никаких представлений о книге. Но может это и хорошо. О таких вещах нельзя судить по чужим словам, нельзя прочитав чужие отзывы, решить, читать или нет. Нужно просто прочитать, а там видно будет.

В первые дни новогодней фиесты поговорим о "Фиесте" Эрнеста нашего Хемингуэя. На мой взгляд, это лучшее крупноформатное произведение писателя. Более поздние романы полны безнадёжности, многостраничны и обсуждают не самые броские темы войны и товарищества. Как ни крути, французские улочки, испанское солнце и весёлая компания кажутся привлекательнее. Но главное - в этом раннем романе есть надежда, оптимизм, пыщущая молодость. Немногого их количества достаточно, чтобы роман был светлым, позитивным. Впрочем, восприятие может меняться в зависимости от текущего настроения читателя, ибо наводящих на мрачные размышления эпизодов здесь тоже хватает.

Например, фигура ГГ. Мотив Хемингуэя "мужчины без женщин" находит в Джейке Барнсе самое живое воплощение - он после войны не может быть физически близок с женщиной. Барнс стоически это переносит, является душой компании, но потерянного не воротишь, оторванного не пришьешь, и недуг, разумеется, негативно сказывается на отношениях с возлюбленной, которая ходит "налево". Лоуренсовскому мистеру Чаттерли, наверное, тоже следовало бы быть стоиком относительно "походов" жены, ибо Джейк и Брет вполне себе уживаются.
Вот, кстати, отличный пример знаменитой хемингуэевской "теории айсберга", так сильно повлиявшей на его стиль ("из текста позволительно что-то опустить, если знаешь, что опускаешь"): автор нигде прямо не говорит ни о проблеме героя, ни о интрижках героини, но читатель реконструирует это по диалогам или поведению персонажей.

И вот, по лекалам первого сборника "В наше время", прослеживается тот же алгоритм: если отношения с женщинами тлен, найди прибежище у мужчин или у матери - у матушки-природы. И в отличие от других произведений, ГГ это удаётся в обоих случаях. Что ж, в 1927 году писатель сам ещё был молод и, наверняка, верил в светлое будущее.
Заглушая алкоголем боль и скуку, Джейк, Билл и Майкл (+ многие друзья в разных европейских городах) находят друг в друге товарищей по несчастью, оставаясь таковыми после всех передряг и склок.

Что касается природы, то точнее будет сказать "все естественное, натуральное, ненаносное, не опошленное человеком". По Хемингуэю, это может быть и рыбалка (хоть на форель, хоть на марлинов в "Старике и море"), и охота (рассказы), и коррида. Что может быть натуральнее несущегося на тебя разъярённого быка? Вмиг забудешь все свои нелады в браке, запары с самореализацией и т.д. В условной I части книги идёт скучное описание праздношатаний парижской богемы писателей-интеллигентов по рестаранам и кафе. И вот в частях II и III как будто бы происходит перерождение: сначала рыбалка, а потом фиеста в Памплоне вдыхают в героев новую жизнь. В связи с чем уместно вновь прочитать эпиграф из Экклезиаста.
Сходство со сборником "В наше время" происходит ещё и на уровне возврата к простым удовольствиям - несколько раз в романе встречаются строки типа "хорошо было лежать в тёплой постели", "приятно было лежать на земле", "приятно было пить медленно, в одиночестве". От парижской суеты - к блаженному спокойствию походной ночёвки или отрешенной задумчивости.

Любопытно сравнить Париж Хемингуэя с прочими авторами. У Ремарка это трагический, романтический Париж; у Генри Миллера - грязный, изнаночный, но и воодушевляющий; у Эрнеста это богемные, однако приевшиеся "каменные джунгли". Впрочем, "Праздник, который всегда с тобой" пояснит точнее.

Итак, наша короткая лекция подошла к концу. Запишите домашнее задание: какова в романе "Фиеста" роль Роберта Кона?
Ну а в следующий раз мы поговорим о сборнике рассказов Хемингуэя "Мужчины без женщин".