Главный герой романа Кирилл – молодой инженер авиации – вынужден постоянно задавать себе вопрос: кто он? Почти античный герой, «повелитель молний», как его уже начинают называть, молодой гений – продолжатель традиций Туполева и Королева – или лузер по меркам современной Москвы и России?.. Любящий и заботливый муж своей беременной жены – или человек без сердца и совести?.. Служитель великого дела – или бездельник из умирающей советской конторы? Цитаты из книги:
Вглядываясь в своё отражение, бледное, непрорисованное, поверх которого шли буквы: «Не прислоняться» – и царапинами киноплёнки бежал тоннель, Кирилл подумал, что больше всего его пугает… пожалуй… неопределённость. Он терялся, когда что-то начинало идти по сценарию, будто написанному кем-то другим, и с ним начинали играть, как с мышью, которая ещё не видит кошку. Ему было однажды как-то… неприятно, когда он заметил вдруг через стекло, как в тесной и низкой – раздолбанной «хонде» мохнатое колено оператора почти касается тонкой яниной ноги. Захотелось даже ткнуть в окно и сказать: «Э, мамонт, тарантайку пошире купи… И шорты пошире тоже». (Это ему показалось, что он разглядел даже болт, и всё это – с кромки бордюра.) Но любому, кто раньше сказал бы, что Яна может ему изменить, он рассмеялся бы в лицо. Товарищи, основная концепция по гашению звукового удара проектируемого Ту-444, предлагаемая сегодня, никуда не годится, – хотел заявить он. Игнорируя опрокинутого Татищева. – Что это за идеи? Абсолютно «попсовые» (он не боялся так сказать!). По ним защищают диссертации китайские аспиранты, прибывшие к нам на практику… Только для этого они и годятся. (Идеи, не аспиранты, – хотел будто бы между делом пояснить он, вызвав ухмылки начальников отделов, которые хорошо знали – каков уровень китайцев). Здесь Кирилл сделал бы передышку; генеральный смотрел бы на него бессмысленно-голубыми глазами, Чпония – шептался бы с соседками, а Татищев выпрямился бы в аристократичном презрении. Ничего же не было святого – в тотальной иронии и стёбе, вообще присущем КВНщикам. Когда украинская ракета сбила российский «Ту-154» над Чёрным морем, они даже рискнули выйти на сцену с каким-то диалогом («А разве у Украины есть ракеты?» – «Да. Три. Теперь две») – не рискнули даже, просто не сообразили – а что тут такого… Был некоторый скандал, конечно. По крайней мере, жюри покривилось и снизило баллы… Спускался вечер. Несмотря на то, что темнело сейчас поздно, – начинала разливаться какая-то хмарь, подобие тумана скопилось в низинах, и многие встречные уже включили подфарники: галогеновые лампы в иномарках висели едва ли не на самой нижней кромке, а потому их свет бежал по асфальту, как по воде. Одна из самых сложных развязок. И сплетения дорог, эстакады – будто некто хлестнул трассой, как кнутом. Во всяком случае, Лёша, заматеревший после университета в какой-то гоп-среде (теперь «Лёха» шло ему куда больше), притащил в жизнь Кирилла лубочно «мужицкие» радости, которые… От которых прежде тот плевался, да и сейчас принимал не очень. Поход в «сауну» можно было считать первым «пробным шаром»; к предложениям же выпить водки Кирилл и вовсе относился с содроганием (буквально: его сотрясал приступ внутренней дрожи, откуда-то от пищевода к плечам, на секунду начинавшим вести себя вполне по-цыгански). Лёха щёлкал пультом, и вдумчиво остановился на ночном эфире РенТВ, где в якобы интригующей, а на деле – дешёвой – туманности вертелись голые тела: актёры старательно балансировали на грани порнографии; плескались груди в автозагаре; там, где участвовало белое кружевное бельё, пересвечивался кадр. Запиралось на ключ метро. Редел поток раскалённого МКАДа. Бежала жизнь, бежала жизнь.
«Зевс» - роман очень противоречивый, с нарочно невысказанной авторской позицией. Ведь как обычно бывает в романах о поколениях? Автор очень чётко обозначает, что хорошо, а что плохо. Редко напрямую! Но лёгкие недоговорки не оставляют сомнений: симпатии на стороне именно конкретных людей. А здесь – Савельев никого не осуждает, и если про кого-то и сказано плохо – то разве что из уст персонажей. И в другой момент про него же всенепременно сказано хорошо.
Автор нарочито не показывает – кто прав, заставляя выбирать между совершенно разными позициями: в первую очередь, между очень живым и наслаждающимся жизнью Лёхой и постоянно рефлексирующим зазря Киром. Дворовая, «быдловатая» простота или интеллигентские дебри, которые в наши дни никому, казалось бы, не нужны? Вот и я сейчас чуть было не попался на ту же ошибку: попытался применить к одному из противоборцев эпитет «правильный»… и остановился. А действительно, к кому? Я не понимаю, почему сторонам дано очень неравное «экранное" время, но и за него становятся понятны все идеалы двух разных сторон одного поколения.
А ведь когда-то эти две стороны были одной! Но их самомнение, как и жизненные преграды, поменяли их. Кто-то только заявлял нечто о своей позиции, а кто-то – оставаясь внешне неприглядным – что-то действительно делал. Но, внимание, никакого осуждения не найти и на этом этапе! И только позже, намного позже, читатель понимает, какие же эти разные люди на самом деле одинаковые. Есть один способ… но все авторские методы я раскрывать всё-таки не буду, должна же оставатся какая-то интрига. =))
Это всё-таки, уникальный случай: возможность после прочтения сложить собственное мнение о книге, мнение, к которому автор не подталкивал. Кажется, так должна работать хорошая (и не аналитическая) журналистика: предоставлять максимум фактов, но не интерпретировать их самостоятельно. И с этой стороны, «Зевс» - почти документальный очерк о нашем времени.
«Зевс» - роман очень противоречивый, с нарочно невысказанной авторской позицией. Ведь как обычно бывает в романах о поколениях? Автор очень чётко обозначает, что хорошо, а что плохо. Редко напрямую! Но лёгкие недоговорки не оставляют сомнений: симпатии на стороне именно конкретных людей. А здесь – Савельев никого не осуждает, и если про кого-то и сказано плохо – то разве что из уст персонажей. И в другой момент про него же всенепременно сказано хорошо.
Автор нарочито не показывает – кто прав, заставляя выбирать между совершенно разными позициями: в первую очередь, между очень живым и наслаждающимся жизнью Лёхой и постоянно рефлексирующим зазря Киром. Дворовая, «быдловатая» простота или интеллигентские дебри, которые в наши дни никому, казалось бы, не нужны? Вот и я сейчас чуть было не попался на ту же ошибку: попытался применить к одному из противоборцев эпитет «правильный»… и остановился. А действительно, к кому? Я не понимаю, почему сторонам дано очень неравное «экранное" время, но и за него становятся понятны все идеалы двух разных сторон одного поколения.
А ведь когда-то эти две стороны были одной! Но их самомнение, как и жизненные преграды, поменяли их. Кто-то только заявлял нечто о своей позиции, а кто-то – оставаясь внешне неприглядным – что-то действительно делал. Но, внимание, никакого осуждения не найти и на этом этапе! И только позже, намного позже, читатель понимает, какие же эти разные люди на самом деле одинаковые. Есть один способ… но все авторские методы я раскрывать всё-таки не буду, должна же оставатся какая-то интрига. =))
Это всё-таки, уникальный случай: возможность после прочтения сложить собственное мнение о книге, мнение, к которому автор не подталкивал. Кажется, так должна работать хорошая (и не аналитическая) журналистика: предоставлять максимум фактов, но не интерпретировать их самостоятельно. И с этой стороны, «Зевс» - почти документальный очерк о нашем времени.
ну вас же предупреждали, не? хочешь с аппетитом есть - не читай состав, не ходи на кухню ресторана. хочешь носить мех и пожирать котлеты - избегай мясокомбинатов и пушного промысла. хочешь, чтобы комп работал - не лезь внутрь, убьёт. хочешь летать на самолётах –- не читай книжки про авиастроение!
(и только филолог злобно молчит)
не то, чтобы мне не приходило в голову, что в построении самолётов у нас всё так же печально, как и везде, но грусть-тоска снедает безотносительно к ожиданиям. в этом весь современный государственный бизнес: наобещать с три короба, освоить бюджеты, не выпустить ничего путного. хотелось сказать "прибыль", да ведь и прибыли-то никакой. нии вырубки суков под собой же.
а если ты вдруг правда радеешь за будущее, то сам же виноват. либо прогибайся под систему, либо успевай вовремя сбежать заграницу (потому что там твои разработки имеют это самое будущее), либо спивайся в окружении гениальных чертежей, которые никогда не увидят неба
"Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу..." И религия - это то, во что веришь сам. Кто то посчитает глупостью прозябание в еле живом КБ, пусть и овеянном легендами, а кто то - честью и наградой. Можно считать выступление в третьесортных Comedy-style show, в духе студенческого КВН, шансом на пути к Олимпу, а можно - и не считать. Можно бросить все и уйти на край света, прихватив (или не прихватив) в компанию студенческую зазнобу. А можно и остановиться, одуматься, вернуться к детям и семье. Можно вообще много всего сделать разного. Этим и прекрасна жизнь...
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью
Кирилл - выпускник Казанского авиационного института, работающий конструктором в Москве в легендарном, но умирающем КБ Туполева.
В КБ каждый год набирают студентов-стажеров для прохождения ими производственной практики, в основном из Бауманки — потому что через дорогу, а не потому, что там интересно или хотя бы из гордости быть допущенным в святая святых российского самолетостроения.
Нет, в КБ будущих инженеров не привлекают к разработкам (которых, в общем-то, нет, потому как это дополнительные проблемы), не учат работать на реальных моделях, не дают им поиграться со "взрослым" проектом. Все проще: практиканты ксерят пыльные советские чертежи и наработки, десятилетиями лежавшие в архиве и никому никогда не понадобившиеся, ксерят затем, чтобы "вдруг в будущем понадобится, когда бумажные оригиналы истлеют, а у нас - хоп! - есть новенькие копии".
У Кирилла есть интересная идея по созданию отечественного пассажирского сверхзвукового самолета, однако единственный, кто по-настоящему с увлечением откликнулся - на эту идею - и раскритиковал по делу - его одногруппник Леха. Начальству идеи, будь они хоть сто раз гениальные, не нужны: ему нужно что-то, что можно показать вышестоящему начальству - пусть неработающее, склепанное из фанеры, зато большое, можно потрогать руками, полюбоваться яркими наклейками, дать интервью, показать незряшность вложения бюджета и, возможно, выбить следующий денежный транш.
Леха - веселый и легкий на подъем парень, решивший, что авиаконструктор не его призвание, торгующий стремными телефонами в обшарапнном киоске у метро. Он — человек без заморочек, не обремененный условностями общества и хорошим вкусом.
Леха решил, что Камеди клаб - салаги по сравнению с КВНщиками-авиаторами. Он уговорил Кирилла и еще пару человек из их университетской группы - и бывшая команда юмористов вписалась в какой-то грант на выступления в Париже и Сен-Тропе.
Поездка за бугор оказалась хорошей встряской для всех, а особенно для Кирилла, который, уверенный в своей "сверхчеловечности" и непоколебимости своих внутренних принципов, внезапно растерялся, стал как все, поддался тому, что всегда считал слабостью — клюнул на юбку. И оказался не готов к этому, ведь такое никогда не могло бы случиться с ним — он любимый и любящий муж, талантливый авиаконструктор, стипендиант чего-то там, владеющий языками, имеющий собственное мнение обо всем на свете.
Перед Кириллом всегда была ровная дорожка жизни, без поворотов и развилок: матшкола, авиационный институт, работа в КБ, девушка, ставшая потом женой, а сейчас готовящаяся стать матерью его ребенка.
Сейчас, во Франции, он в первый раз в жизни может сделать выбор, который повлияет и на его жизнь, и на жизнь близких ему людей: остаться в Европе с той, о ком вздыхал и плакал пару месяцев во время учебы в институте дцать лет назад с тем, чтобы вскоре понять, что жить воспоминаниями долго не получится, или вернуться в Москву, стать отцом, продолжать делать вид, что работаешь в своем унылом КБ, ходить в грязные бани с Лехой и напиваться с ним по субботам.
Или выбора нет, все уже давно решено, просто хочется побыть на мнимой развилке, представить себя свободным в выборе и решающим судьбы своего мирка?
Вот выше написали, что автор никого не осуждает. Может, потому что сам автор этически индифферентен? Вот, Кирилл у него совершает настоящее предательство, измену, прелюбодеяние. И этот смертный грех проходит бесследно (в рамках романа)! Даааа... Савельев не Лев Толстой. А вообще, очень пессимистично получается: нормальным делом у нас заниматься не дают, а получается заниматься бессмысленным смехачеством низкого пошиба. Ну, и аморалка везде: пьянство, блуд да прелюбодеяние... Тьфу!
-Будем выживать тут? -Да. Родим еще. Потом еще.
«Техническая интеллигенция (да и не только она), так ждавшая перемен на мифических брежневских кухнях, так восторженно встречавшая перестройку – и избитая после этого (или за это?) всеми тысячевольтными разрядами эпохи. Сорок, сорок пять лет. Самый расцвет для мужчины. Время пожинать плоды, принимать лавровые венки, пользоваться всем, что построено с молодости – пока еще не стар… И что они получили в это время? Ночные занятия частным извозом на своих некогда дефицитных “шестерках” – эти доктора наук типа Татищева?.. Удары тока отбивают какие-то зоны воли в мозгу. Чего теперь удивляться, что они так испуганно, почти панически хвалят то, что в телевизоре называют “стабильностью”? Видят же, что все вокруг и так валится, и нет, твердят, как заклинание, про неведомое “хуже”: лишь бы не было хуже».