В сборник вошли наиболее известные «малые» произведения Кафки разных лет. Здесь и так называемые кафкианские кошмары – «Превращение», «В исправительной колонии», и изящные притчи, сатирические рассказы и миниатюры, а также дневниковая проза.
Произведения Кафки всегда казались мне страшным сном, из которого не можешь вернуться в реальность - пытаешься проснуться, а не получается, ни в какую, и ты остаёшься запертым там, в этом кошмаре своего подсознания.
"Превращение" я считаю лаконичной и цельной новеллой, создающей яркий и неповторимый образ одиночества человека, который при столкновении с бедой оказывается не понят другими людьми, включая самых близких. Грегор Замза представляет собой юношу, который вынужден работать напропалую, чтобы прокормить свою семью, состоящую из отца матери и сестры. Все мечты и цели забыты. Все желания искоренены. О себе ни мысли, ни чувства. Лишь несколько вырезанных из журнала картинок, висящих на стене, да воспоминания об ухаживании за какой-то девушкой составляют личность Замзы. В остальном он - человек-призрак, человек, который делает всё для других, зависит от их интересов и их настроения.
И вот возникает вопрос: разве Грегор только сегодня, проснувшись утром, обнаружил, что он превратился в насекомое? Разве он не был жалким насекомым и до этих пор? Ведь он пресмыкался перед своими родными, делал только то, что им угодно, доставал драгоценные деньги, которые давались таким трудом, жертвовал собой, превращаясь в маленькое никчемное создание, которое никто не любил. Его держали только ради дохода.
А потом он просто обрёл оболочку жука. И его отец и мать, его сестра, его начальник - все отвернулись от него. Но разве это поворачивание спиной произошло только сейчас? Я хочу сказать, что ведь уже давным давно все они отвернулись от Грегора, т.к. они плевали на его интересы и желания, плевали на его человеческую душу.
А Грегор? Он, наоборот, делал всё только для их блага. Работал для них, отдавал им почти все деньги, оставляя себе только гроши, мечтал отдать сестру в консерваторию, хотя знал, что это слишком дорого. Он жил другими, жил их радостями и бедами, жил для них, ради них. А они?..
Грегор, бедный Грегор, замученный, запертый в своей комнате, как в тюрьме, только потому, что он не такой, как все, только за своё странное превращение, которое по сути могло случиться с кем угодно, да абсолютно с любым человеком, ведь жизнь странная штука, она делает свой отчаянный выбор, который рано или поздно может упасть на каждого из нас, и никто не придёт на помощь, потому что никто не захочет оказаться в такой ситуации и никто не захочет знать, что это такое, подвергнуться превращению.
Произведения Кафки всегда казались мне страшным сном, из которого не можешь вернуться в реальность - пытаешься проснуться, а не получается, ни в какую, и ты остаёшься запертым там, в этом кошмаре своего подсознания.
"Превращение" я считаю лаконичной и цельной новеллой, создающей яркий и неповторимый образ одиночества человека, который при столкновении с бедой оказывается не понят другими людьми, включая самых близких. Грегор Замза представляет собой юношу, который вынужден работать напропалую, чтобы прокормить свою семью, состоящую из отца матери и сестры. Все мечты и цели забыты. Все желания искоренены. О себе ни мысли, ни чувства. Лишь несколько вырезанных из журнала картинок, висящих на стене, да воспоминания об ухаживании за какой-то девушкой составляют личность Замзы. В остальном он - человек-призрак, человек, который делает всё для других, зависит от их интересов и их настроения.
И вот возникает вопрос: разве Грегор только сегодня, проснувшись утром, обнаружил, что он превратился в насекомое? Разве он не был жалким насекомым и до этих пор? Ведь он пресмыкался перед своими родными, делал только то, что им угодно, доставал драгоценные деньги, которые давались таким трудом, жертвовал собой, превращаясь в маленькое никчемное создание, которое никто не любил. Его держали только ради дохода.
А потом он просто обрёл оболочку жука. И его отец и мать, его сестра, его начальник - все отвернулись от него. Но разве это поворачивание спиной произошло только сейчас? Я хочу сказать, что ведь уже давным давно все они отвернулись от Грегора, т.к. они плевали на его интересы и желания, плевали на его человеческую душу.
А Грегор? Он, наоборот, делал всё только для их блага. Работал для них, отдавал им почти все деньги, оставляя себе только гроши, мечтал отдать сестру в консерваторию, хотя знал, что это слишком дорого. Он жил другими, жил их радостями и бедами, жил для них, ради них. А они?..
Грегор, бедный Грегор, замученный, запертый в своей комнате, как в тюрьме, только потому, что он не такой, как все, только за своё странное превращение, которое по сути могло случиться с кем угодно, да абсолютно с любым человеком, ведь жизнь странная штука, она делает свой отчаянный выбор, который рано или поздно может упасть на каждого из нас, и никто не придёт на помощь, потому что никто не захочет оказаться в такой ситуации и никто не захочет знать, что это такое, подвергнуться превращению.
Не такой - значит ненужный
В рецензии на "МиМ" я упоминала о том, что "Превращение" Кафки стало для Габриэля Гарсиа Маркеса тем толчком, который заставил (заставил?) позволил писателю творить в жанре магического реализма.
У меня, как и у многих других читателей, есть уйма книжных предубеждений - фантастика, фэнтези, книги про Восток и Африку, книги про древние цивилизации, несколько десятков авторов, которые давно и прочно обосновались в моем личном списке "персона нон грата". Там же были постмодернизм и магический реализм. Но я по мере возможности стараюсь бороться со своими тараканами, поэтому время от времени с тяжелым сердцем достаю книги из списка "никогда и ни за что!!!" и принимаюсь читать. В этом бою было отвоевано немало книг, а некоторые даже попали в любимые (принцип из грязи в князи распространяется не только на людей), например, "Сто лет одиночества". Думаю, не сложно догадаться, что после этого я поняла, что просто обязана прочитать то самое "Превращение".
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое.
"Хммм..." - выдохнула я и, заинтригованная, уже с бо́льшим энтузиазмом продолжила чтение. Я ненавижу насекомых, но то существо, которое раньше было Грегором, мне было искренне жаль, несмотря на "панцирнотвердую спину", живот с чешуйками и множество лапок (одно упоминание которых обычно приводит меня в состояние близкое к истерике). Было грустно оттого, как Грегор, все еще сохранивший человеческий разум, вынужден существовать в теле гигантской козявки и наблюдать ужас и отвращение на лицах родных. Было забавно оттого, что больше всего переживал не о том, что претерпел подобные метаморфозы, а оттого, что опоздал на работу, а значит подвел начальство и родителей. Было трогательно оттого, что мечтал вновь стать человеком, чтобы отправить сестру учиться в консерваторию. Но чем дальше, тем эмоции становились все однообразнее и в итоге скатились в одну тональность - минорную. Но вовсе не из-за печального конца и несправедливости, а из-за правдоподобности истории Грегора Замзы. Ведь каждый из нас в один далеко не прекрасный день может стать "жуком" - не таким, как все. Заболеть, постареть, поменяться - стать "не таким, как прежде, не таким, каким тебя все знали и любили" и наблюдать на лицах родных эмоции родителей Грегора и его сестры Греты. Кто-то злиться, кто-то плачет, кто-то полон решимости бороться. Разумеется, немало подобных историй имеют счастливый конец - под натиском горя семья сплочается и подставляет друг другу плечо, которое помогает пережить и перестоять любые невзгоды. А у некоторых все заканчивается так, как у семейства Замза - руки опускаются и некогда любимый и родной человек становится обузой, которую прячут не только от окружающего мира, но и от самих себя.
Это страшная книга. И пугает в ней не гигантское насекомое, которое с удовольствием жует протухшую еду и бегает по стенам, пугают те, кто остались "людьми". "Людьми", которые не замечают, что "жук" любит смотреть в окно и слушать, как Грета играет на скрипке, что ему больно, потому что в спине застряло гнилое яблоко и грустно, потому что мама перестала его навещать. История о "жуке" с душой человека и о "людях" с душами насекомых.
Теперь я понимаю, что испытал Маркес и почему "Превращение" стало для него той самой книгой. Для меня оно тоже стало той самой книгой. Той самой книгой, которая разбила вдребезги мое предубеждение о постмодернизме.
Вина, обуза, сон и отчуждение
Открываем словарь:
Verwandlung - "превращение"
Verwandten - "родственники"
Что и требовалось доказать. Этот текст, конечно же, об отчуждении от семьи, о разрыве родственных связей, о глубоком одиночестве. Новелла вытекает из биографии Кафки: из его обособленности, из его болезненных отношений с отцом, из его социального пражского окружения.
Кафку и Грегора гложит неотступное чувство вины: я плохой сын, я плохой брат, я плохой служащий... Слово "вина" употребляется в сочинениях Франца множество раз.
Воистину всякий пред всеми за всех и за все виноват... "Братья Карамазовы"
А в "Превращении" ещё и ощущается обуза: я тяжкой ношей вишу на чужих плечах.
Метаморфоза, которую претерпевает Замза, происходит мгновенно, без срединных состояний. Это никому не по нраву. Мы не любим, когда человек меняется моментально, за один день. Мы любим образ людей: то, какими они видятся нам, а не то, какими они на самом деле являются. Это и привычка, и слепота. И не важно: спивается ли ваш сын и превращается за пару дней в скота, или наоборот уходит из гаража в библиотеку - он уже другой, уже не тот, что был раньше, и вы невольно чувствуете отчуджение, как к чужому человеку, отвращение, как к жуку, занявшему место родненького Грегора, хотя Грегор никуда и не девался.
Ну и конечно, "Превращение" - это больной сон, и "Нос" Гоголя тут побывал (точнее, Кафка сунул нос в "Нос"). Один кафкианский сон плавно перетекает в другой, и не поймёшь - спишь ты ещё или уже явствуешь. Вот сейчас вы дочитаете эту беспокойную рецензию, и... проснётесь огромным отвратительным насекомым
Я никогда не считала Кафку "своим" писателем, но "Превращение" меня чем-то зацепило. Знаете, вот я разглядела в нём что-то своё. Здесь описываются ощущения человека, который даже среди близких родственников никому не нужен. Только Грегор здоров, бодр и зарабатывает деньги, все вокруг него кружатся, что-то требуют, а стоит ему стать недееспособным, то тут же семья отворачивается от несчастного и доброго существа, за исключением сестры. В каждой семье есть такой член, которого все используют в собственных целях, простите, на котором все ездят. Вот в чём писательская боль! Человеческая боль в том же. Так что эта повесть призывает каждого человека посмотреть вглубь себя и спросить: "Всё ли я делаю правильно по отношению к близким людям? Или же всё-таки тяну одеяло на себя?" Пока не поздно, нужно опомниться! Вот об этом и говорит с нами Кафка сквозь время.
Книга, на которую очень сложно писать рецензию и не потому, что сказать нечего, а, наоборот, потому, что хочется сказать многое, вот только совершенно непонятно как. О том, что тебе действительно понравилось и что серьезно зацепило всегда говорить непросто. Анализировать, препарировать, разбирать по косточкам и вовсе не хочется. Так что даже и пытаться не буду. Скажу только, что эта маленькая история маленького же человека содержит в себе так много, она так велика и так вместительна, что, определенно, достойна того, чтобы с ней познакомился каждый. Жалость, отвращение, презрение, злость и снова жалость - эта книга заставляет прочувствовать многое, беспощадно, почти с садистским старанием, выставляя читателю напоказ своих неприглядных героев, даже не пытаясь их обелить. Впрочем, очернить тоже не пытается и от этого вся история становится еще более трагичной, психологичной и жизненной.
В общем, "Превращение" - вещь запоминающаяся. Прочитать её стоит однозначно. Прочитать и задуматься о том, как, на самом деле, просто и реально проснуться однажды утром после беспокойного сна, словно Грегор Замза и обнаружить, что у себя в постели ты превратился в страшное насекомое. А, может быть, это уже случилось?
Общение с людьми совращает к самоанализу.
Что такое вообще девичья красота! Часто, когда я вижу платье со всяческими оборками, рюшами и бахромками, которые красивы на красивом теле, я думаю, что они недолго сохранятся такими, а сморщатся так, что уже не разглядишь, и покроются пылью, от которой уже не отчистишь отделку, и что никто не захочет быть настолько смешным и жалким, чтобы каждодневно надевать утром и снимать вечером одно и то же драгоценное платье. Однако я вижу девушек, которые при всей их красоте, при всех их прелестных мышцах и лодыжках, и тугой коже, и массе тонких волос, каждый день все-таки появляются в одном и том же данном природой маскарадном костюме и, смотрясь в свое зеркало, кладут в свои одни и те же ладони всегда одно и то же лицо. Лишь иногда вечерами, когда они поздно возвращаются с какого-нибудь праздника, оно кажется им в зеркале изношенным, опухшим, запылившимся, всеми уже виденным и не годным больше для носки.
В такие мгновения он как можно пристальнее глядел в окно, но к сожалению, в зрелище утреннего тумана, скрывшего даже противоположную сторону узкой улицы, нельзя было почерпнуть бодрости и уверенности.
А сестра играла так хорошо! Ее лицо склонилось набок, внимательно и печально следовал ее взгляд за нотными знаками. Грегор прополз еще немного вперед и прижался головой к полу, чтобы получить возможность встретиться с ней глазами. Был ли он животным, если музыка так волновала его? Ему казалось, что перед ним открывается путь к желанной, неведомой пище. Он был полон решимости пробраться к сестре и, дернув ее за юбку, дать ей понять, чтобы она прошла со своей скрипкой в его комнату, ибо здесь никто не оценит ее игры так, как оценит эту игру он. Он решил не выпускать больше сестру из своей комнаты, по крайней мере до тех пор, покуда он жив; пусть ужасная его внешность сослужит ему наконец службу; ему хотелось, появляясь у всех дверей своей комнаты одновременно, шипеньем отпугивать всякого, кто подступится к ним; но сестра должна остаться у него не по принуждению, а добровольно; пусть она сядет рядом с ним на диван и склонит к нему ухо, и тогда он поведает ей, что был твердо намерен определить ее в консерваторию и что об этом, не случись такого несчастья, он еще в прошлое рождество – ведь рождество, наверно, уже прошло? – всем заявил бы, не боясь ничьих и никаких возражений. После этих слов сестра, растрогавшись, заплакала бы, а Грегор поднялся бы к ее плечу и поцеловал бы ее в шею, которую она, как поступила на службу, не закрывала ни воротниками, ни лентами.
«Все, кто хочет мучить меня и кто сейчас занял все пространство вокруг меня, будут постепенно оттеснены добрым течением этих дней, для чего даже не потребуется никакой моей помощи. И я могу, что естественным образом получится, быть слабым и тихим и позволять делать с собой что угодно, и все-таки все уладится просто благодаря течению дней.