Футбол сквозь годы

Николай Петрович Старостин отец-основатель московского клуба «Спартак». Вместе с тремя родными братьями (Андреем, Александром и Петром), являлся непосредственным участником зарождения московского футбола. Он прожил долгую (94 года), не простую и интересную жизнь.

Спорт очень изменился с той поры. Встал на профессиональные рельсы. Технический прогресс, правила, отношение к зрителю – сейчас нереально представить себе футбол 20-х годов. И вот только такие книги мастодонтов нашего спорта, дают нам возможность хотя бы приблизительно представить себе как всё начиналось.

Книга получилась чуть менее интересной, чем у брата Андрея. Всё-таки довольно много внимания уделено теоретической сухой части футбола. С другой стороны даёт почувствовать разницу между поколениями в спорте. Первая половина книги получилась особенно сочной. Детство и юность 20-30 годов. Одни драки район на район чего стоят:

Как правило, стенки между двумя районами — Пресней и Дорогомиловом… На берегах Москвы-реки собирались зрители. К апогею — часам к трем — четырем дня — их насчитывалось до десяти тысяч. Рукопашная шла на льду. Ее начинали мальчишки десяти — двенадцати лет. Они выскакивали примерно по сотне с каждого берега.
У стенки были непременные атрибуты: надвинутые на глаза шапки (мы с братом Александром выпрашивали эти шапки у наших дворников), пальто или куртка — обязательно нараспашку. Неукоснительно соблюдались неписаные законы чести — «драться, любя», «двоим на одного не нападать», «сидячего не бить», «ниже пояса удары не наносить», «после драки не гонять» (не мстить), «закладок не иметь», «ногами не бить». Нарушивших заповеди наказывали и свои и чужие вожаки и с позором изгоняли из своих рядов.

Первые шаги в футболе с маленькими, но такими интересными подробностями:

Впервые на настоящее поле, правда, примитивное, я вышел шестнадцати лет от роду, и было это весной 1918 года. Поле называлось Горючка, представляло из себя известный на всю округу пустырь за нынешним зоопарком, где и приютилась команда РГО (Русское гимнастическое общество). Во второй команде этого общества я и дебютировал в качестве правого инсайда.

Встреча с Лениным. История «Красной Пресни» прародительницы «Спартака». Московская футбольная лига. Приезд басков в СССР. 22 июня 1941 года. Или вот такой очень забавный случай. Даже не знаю, повторится когда либо такое:

Все пятеро братьев Артемьевых играли в «Красной Пресне». Правда, сперва в основной состав входили только Иван и Петр, остальные вместе с моими братьями начинали в младших клубных командах и подтянулись к «основе» к середине 20-х годов.
Однажды, когда «Красная Пресня» приехала на матч в Серпухов, произошел курьез. В нашей команде было четверо Старостиных и шестеро Артемьевых (шестым оказался их однофамилец — второй Сергей Артемьев). Когда диктор, объявляя составы, перечислив, как было заведено: Старостин-первый, Старостин-второй, Старостин-третий, Старостин-четвертый, принялся за Артемьевых, публика на трибунах заметно оживилась. А когда он дошел до Артемьева-шестого, раздались возгласы: «Даешь седьмого!» — что, конечно, порядком повеселило зрителей да и нас, футболистов.

Но особой и, пожалуй, ключевой является глава о деле братьев Старостиных.

20 марта 1942 года мне удалось вернуться с работы раньше обычного. Назавтра предстоял трудный день. Он таким и оказался. Причем начался гораздо раньше и совсем не так, как я рассчитывал.
...Проснулся от яркого света, ударившего в глаза. Два направленных в лицо луча от фонарей, две вытянутые руки с пистолетами и низкий грубый голос:
— Где оружие?
Все выглядело довольно комично. Мне казалось, я еще не проснулся и вижу дурной сон. Крик «встать!» мгновенно вернул меня к реальности.
— Зачем же так шуметь? Вы разбудите детей. Револьвер в ящике письменного стола. Там же и разрешение на его хранение.
— Одевайтесь! Вот ордер на ваш арест.

Старостину «повезло». Футбол спасал его и на этапах. Сначала тренировал команду в Ухте, потом в Комсомольске-на-Амуре. С братьями, которых тоже посадили, почти не виделся. Лишь один раз за 10 лет пересеклись они на пересылке с Александром.
Затем была невероятная история с Василием Сталиным, в которую почти невозможно поверить. И только осенью 1955 года все братья встретились вместе за одним столом полностью реабилитированные.

На протяжении всей книги встречаются очень известные футбольные фамилии: Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Валентин Гранаткин, Анзор Кавазашвили, Валентин Афонин, Виктор Шустиков, Галимзян Хусаинов, Валентин Иванов, Эдуард Стрельцов, Эдуард Малофеев, Константин Бесков.

Моё «боление» «Спартаком» началось в далёком 1990 году и немного удалось застать эпоху Николая Петровича Старостина. Уверен, что именно этот человек олицетворял собой тот самый спартаковский дух.

С давних времён и до сих пор я стремлюсь втянуть каждого спартаковца в общую жизнь команды, внушаю им, что команда - не место службы, а место служения.

Только и остаётся, что произнести лермонтовское:

Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя…

Вор должен сидеть в тюрьме

Старостины, а особенно этот "патриарх" Николай Петрович, фигуры крайне неоднозначные. Они считаются известными мучениками режима. По официальной легенде братья Старостины были отправлены в лагеря потому, что Берия ненавидел московский "Спартак", будучи болельщиком динамовских коллективов.
К тому же Н.П. Старостин был не совсем советским человеком, он был по духу и стилю управления бизнесменом, хозяйственником. это тоже способствует позитивному образу основателя ФК "Спартак" у антисоветски настроенных людей.
Еще в 1937 году Н.П. начал беспокоиться за свою свободу. Его и братьев даже чуть не арестовали, но не тронули, поскольку у них оказались могущественные заступники.
Берия, по словам Старостина, возненавидел его. Вот как описана их первая встреча.

В тот раз он представил меня своей свите:
— Это тот самый Старостин, который однажды убежал от меня в Тифлисе.

То есть Берия запомнил, как в бытность футболистом он позволил молодому Старостину себя обыграть. Вот прям всю жизнь помнил. А Старостин забыл Берию. Ну, ведь убедительно, правда? Старостин мог слышать о Берии по несколько раз в месяц, видеть его фото в газетах. Берия же мог видеть Старостина... на стадионе максимум. Раз в год. Издалека с трибуны.
Какова вероятность, что Берия будет помнить Старостина всю жизнь, а Старостин забудет того, против кого он играл? Ну... такая себе вероятность... Скорее Старостин бы вспоминал о том, как он играл против САМОГО БЕРИИ, и хотел бы использовать это знакомство в своих личных целях.
Но окей, верим! ВЕРИМ!

Берия, словно прочитав мои мысли, глядя на меня в упор, сказал:
— Видите, Николай, какая любопытная штука жизнь. Вы еще в форме, а я больше не гожусь для спортивных подвигов.
Мне стало не по себе от его по-звериному холодного взгляда...

Что-то вообще неубедительно, что, говоря такие слова, Берия выражает ненависть к Старостину. Если бы Берия ненавидел или завидовал Н.П., он бы не стал заводить эти разговоры. Не стал показывать перед подчиненными, что его кто-то обыграл. Наоборот тут явная демонстрация личного расположения и УВАЖЕНИЯ.
И видимо, этот эпизод известен общественности, раз Н.П. поспешил интерпретировать его по-своему. Что вот он во взгляде наркома прочел, что ему скоро конец... Чушь!
И вот наступила война, однако Старостины на нее не пошли. Футбол же важнее. Проводили себе соревнования, все по расписанию. Ни в коем случае за это не осуждаю, но и хвалить не за что.
Н.П. Старостин и его игроки обнаруживают, что за ними следят, по пятам ездят разные машины. Понятное дело, это кровавая гэбня. Но они не придают этому значения. Хотя непонятно, зачем следить за кем-то, если вроде шили политические дела ни за что, ни про что?
Старостина арестовывают, но автор упорно не пишет, за что. Упоминается (со слов следователя), что якобы за то, что он "враг народа".

— Если вы человек по-настоящему советский, то вы должны осознать, в чем ваша вина, и все сами рассказать. Это ваш долг.

Ловко Н.П. ушел от необходимости рассказывать эту неприятную тему читателю.

Через три дня мне вменили в вину восхваление буржуазного спорта и попытки протащить в советский спорт буржуазные нравы; Петру — единственную фразу, что колхозы себя не оправдывают, а ставки советских инженеров малы; Александру и Андрею — то же, что и мне... Нам, как членам партии, дали по десять лет, беспартийным Станиславу Леуте и Евгению Архангельскому — по восемь.

Ах, этот сталинский произвол, ах, эти кровавые упыри!
А теперь ВНИМАНИЕ! Самое смешное.
Вот за что их осудили на самом деле

«Руководствуясь корыстными соображениями, Старостин Николай во время Отечественной войны вошел в преступную связь с военным комиссаром Бауманского района Москвы Кутаржевским (осуждён) и за взятки, даваемые последнему в виде спиртных напитков и продуктов питания, добивался получения от райвоенкомата отсрочки от мобилизации не только в отношении работников спортивного общества «Спартак», но и лиц, не имевших никакого отношения к этому обществу». Среди людей, избежавших таким образом отправки на фронт, указаны руководители «Мосплодоовощторга», магазинов «Молококомбината», их заместители и др. За содействие указанные выше лица снабжали Николая Старостина продуктами в неограниченном количестве — в частности, «только от директора магазина Звездкина он получил масла сливочного 60 кг и колбасных изделий — 50 кг

Мало того, я собственными глазами видел скан приговора, который мне скинул когда-то в твиттере болельщик Спартака. И там был подробный текст со статьями. Бедный болельщик пытался мне доказать, что Старостины не были изменниками Родины. Доказал! Оказалось, что они воры и спекулянты.
Но на протяжении ВСЕЙ книги Старостин Н.П. писал о себе, как жертве политических репрессий. Это просто... лживо, мерзко!
А потом его с братьями, уголовников, взяли и реабилитировали. Массовая реабилитация 50--х годов была такой же безумной и непродуманной, как и террор в 1937 г.
А ведь между прочим его же друзья в интервью подтверждали очень неоднозначные слова Н.П. Старостина во время войны, например: "Мне все равно, где играть, в Германии или в Советском Союзе". В частности, эти слова цитировал бывший хоккеист и дружок Старостина Анатолий Сеглин, интерпретируя их, как просто частное личное мнение. В самом деле, что тут такого, ну может он космополит! Ну, нет у него ненависти к Гитлеру, беда какая! Человек же хороший... футболистов тренирует...
Вот таких людей реабилитировали после смерти Сталина. Вот на таких людях, на такой элите, творческой, политической, научной пришлось держаться нашей стране до окончательного ее развала в 1991 году.