Город зеркал. Том 1

А мог бы получиться книжный шедевр...

Вот, наконец, трилогия подходит к концу. В общей сложности прочитано около 2000 страниц. Цикл оказался невероятно затянут. Много воды, много лишних персонажей, завязок, которые не были распутаны, и очень длинный временной период. В принципе, мне понятно, почему продюсеры отказались снимать второй сезон сериала «Перерождение». Невероятно затянуто, если бы автор ужался бы до одной книги, мог бы получиться шедевр.
Если говорить конкретно по третьей книге (том 1) трилогии, она мне понравилась намного меньше чем предыдущие две. В этот раз флешбек будет только один – пациента Зирро, профессора Тимоти Фаннинга и его любви к Лиз жене друга – Йонаса Лира. Цель истории объяснить, почему Зиро добивается окончательного уничтожения человечества.

Рассказ начинается после уничтожения Дюжины и трансформации и исчезновения Эми. После того как последние вампиры исчезли, у людей больше нет необходимости жить под охраной стен и прожекторов и они начинают расселяться по небольшим коммунам, возрождая цивилизацию.

Вместе с ними путешествуют и читатели. Автор предлагает следить за судьбой Майкла Фишера, Алисии Донадио, полковника Грира, Питера Джексона, его племянника Калеба и его семьи, Сары и Холлиса Уилсон. Все тихо и мирно, но не все герои верят в то, что это навсегда. Грир и Майкл уверены, что сегодняшний мир лишь передышка перед новым ударом. В этот раз главным противником человечества станет сам Зиро, залегший на дне в Нью-Йорке, на том самом вокзале, где он не смог дождаться Лиз.

Его сверхразум одержим одной идеей – уничтожить человечество и особенно разобраться с Эми – последним творением его врага Йонаса. У Зиро есть все время мира, поэтому он реализует план, который позволит его целям осуществиться. Финал произойдет, когда до конца третьей части остается еще страниц сто, которые я прочитала не отрываясь. Эти последние 100 страниц были действительно стоящие и увлекательные.

Приступаю к прочтению второго тома заключительной третьей части цикла "Перерождение"

НЕОАПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ МИФ О КОВЧЕГЕ УМИРАЮЩИЙ МИР ДЖАСТИНА КРОНИНА Часть III.

НЕОАПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ МИФ О КОВЧЕГЕ
УМИРАЮЩИЙ МИР ДЖАСТИНА КРОНИНА
Часть III.

10. И были порваны цепи, и началась великая битва, и была одержана великая победа. И многие погибли. И одним из них был Уолгаст, пожертвовавший собой ради спасения Эми, ибо его любовь к ней была подобна любви отца к своему ребенку.
11. И таким образом двенадцать сгинули с лица земли, освободив людей.
12. Но о судьбе Эми друзья ее ничего не знали, потому что так и не смогли её найти.
- Так кончается зачин третьей книги. А экспозиция, развернутая в первых трёх главах основного корпуса текста «Города зеркал», предопределяет инфернальную мистику всего остального. Переплетение сновидений и бодрствований. Трагедию ошибок и прозрений.
Чтение текста напоминает подъём по уходящей куда-то лестнице, от одной временной террасы до следующей. Вот Алиша, где-то в лесах Пенсильвании, спустя три года после того, что произошло в Хоумленде, все еще пытающаяся обрести душевное равновесие. Вот анахоретствующий Грир. Вот Питер, в день своего тридцатилетия, вот Лора, вот незримо присутствующий Майкл. Сны о будущем. Сны о прошлом в будущем. Сны о Ферме. И в этих снах – Эми. Но почему-то все они не в состоянии отрешиться от минувших, казалось, навсегда, времен негодяев и перерождённых.
«Эпоха вируса завершилась, человечество наконец-то вышло из оцепенения. Континент ожидал освоения, и Кервилл должен был стать тем местом, откуда начнется новая эпоха. Так почему же всё это казалось ему таким жалким, таким хрупким? Почему, когда он стоял на плотине в это летнее утро, сулящее, казалось, лишь надежды на лучшее, где-то глубоко внутри его знобило от дурного предчувствия?» – Это Питер.
«Чтобы скоротать время, он вознес простую молитву:
- Боже, Господь всего сущего, будь моим проводником и утешением, дай мне силу и мудрость, дабы исполнить волю Твою в грядущие дни, и знать, что потребуется от меня, чтобы быть достойным поручения, которое Ты возложил на меня. Аминь. - Потому что надвигалось нечто. Люциус чувствовал это. Он знал об этом так же, как о биении своего сердца, дыхании, нагрузках на кости скелета. Длинная дуга человеческой истории приближалась к часу последнего испытания. Неизвестно, когда наступит этот час, но он обязательно наступит, и это будет время воинов. Таких, как Люциус Грир.» - Это Грир.
«Было уже далеко за полночь, когда Майкл, наконец, поднял тему, которая, если честно, мучила его всю ночь.
“Ты действительно думаешь, что они ушли? Перерождённые, я имею в виду.”
- Почему ты спрашиваешь?”
Майкл поднял бровь. “Ну, а ты?» - А это уже Майкл.
Не бывает, на мой взгляд, достаточно длинных текстов, достаточно однородных по качеству. Хотя то же самое относится и к собственно жизни. А самое главное в следующей части, «The Lover», произнесено, в сущности, почти .в самом начале. Прошу прощения за длинную цитату:
«Я был тем самым тёмным цветком человечества, который с начала времен был предопределен для уничтожения мира, в котором не было Бога, любившего его. ... Из одного мы сделались двенадцатью. ... Я познал этих людей. ... У них не было ни совести, ни жалости, ни принципов. ... Они не испытывали презрения к миру, в отличие от меня; для таких людей мир был ничем, как и всё остальное. ... Но вот что им было нужно, - им был нужен Бог. - Чего хотел я? - Превратить этот мир в пустошь, сделать его отражением моей собственной надломленности. Покарать Лира, - моего друга, моего врага, верящего в то, что он может спасти мир, который было невозможно спасти, который вообще не заслуживал спасения. Итак, я обдумывал способ моего существования. Со временем эти размышления привели меня к единственному умозаключению. – Я был создан для некоей цели. Не я был архитектором истребления, я был лишь его орудием, выкованным на небесах в мастерских Божества ужасов.
И что же оставалось мне, как не играть эту роль?» - Это Зиро.
Почти сотня страниц, отведенных автором под откровения Фаннинга, могут показаться излишеством. Но, в оправдание автора (хотя кто я такой, чтобы оправдывать или осуждать?), нужно сказать, что он последовательно вырисовывает эволюцию не вполне рядового мальчика - интроверта из провинциального городка в Огайо до незаурядного эгоцентричного асоциала, живущего в своей скорлупе, несомой потоком, в который он однажды попал, поступив в Гарвард. Всё как всегда для выпускника Лиги Плюща и члена Spee Club. В который он, кстати, был принят по протекции Джонаса Лира. За одним исключением. Это исключение - его глубочайшая внутренняя отстраненность от всего того, что для многих является самой жизнью. И тому есть причины, в которых читателю предстоит разобраться самому.
Если вы полагаете, что такая своеобразная социопатия, такое пренебрежительное отношение к любому постороннему (а посторонние – все, за исключением, может быть, пары – тройки близких) – это нечто исключительное, то Кронин может вас разочаровать, - атомизированное общество, к которому он и сам принадлежит и которое ему хорошо знакомо, - само по себе порождает таких вот лишенных сопереживания эгоцентриков.
Более того, этого человека можно назвать в какой-то степени порядочным. До определенных границ. И границы эти пересекаются как самим Фаннингом в Нью-Йорке, так и его другом – соперником Джонасом, включившимся в эксперименты в интересах военных. С предельной ясностью Кронин демонстрирует ложность сакраментального тезиса, - «гениальный человек гениален во всём». – Не во всём, не всегда, и не для всякого верно. Если для Лира изначальным побуждением к занятиям соответствующей тематикой было стремление спасти умирающую жену, то Фаннинга привела к тому, к чему привела, цепь нелепых, на первый взгляд, случайностей. Нелепых лишь на первый взгляд, если принять во внимание мистический налёт предопределённости и Промысла Божия. И, вы будете смеяться, - любовь. Та самая «любовь, что движет мирами». Закавычено, ибо в данном случае скорее любовь по Еврипиду, нежели по Христу.
Что ещё запомнилось, помимо прекрасного стиля оригинала, при чтении этой части? – Ещё ностальгия начавшего писать довольно поздно (родился в 1962) автора, - «There was a time in America when it was still possible to disappear by going left when everybody expected you to go right». – Было время в Америке, когда ты ещё мог исчезнуть, просто свернув налево, когда все ожидали, что ты пойдешь направо. Ах, да, - ещё забавный эксперимент Фаннинга – Зиро, пытающегося, как истинный учёный, воспроизвести собственный опыт утопления на первом попавшемся. И собственно точка отсчёта. – «Шевели задницей, приятель. Мы собираемся изменить мир.- Дж.Л.» (Move your ass, buddy. We’re going to change the world.—JL).
И они изменили этот мир.
А вот после первых двух частей «Города зеркал» начинается то, что заставило автора этих строк вновь и вновь перечитывать текст, пытаясь понять причины поступков всех протагонистов и, скорее, причины отсутствия определенных действий со стороны некоторых из них. Прежде всего это касается тех, кто предвидел и знал. А знали и предвидели Майкл, Грир и Алиша. Что же касается Эми, - она окончательно становится «вещью в себе», выходя за пределы постижимого.
Возможно, кто-то из читателей помнит заключительную фугу из первого «Крёстного отца» и, уже мастерски отточенную, в вихре степа, - из «Клуба «Коттон»», многократно повторённую другими режиссёрами, - полифоническую, в одной теме, вереницу кадров и сцен, происходящих одновременно в разных местах и с разными действующими лицами? Примерно так устроены «Песни льда и пламени» Дж. Мартина. Именно такова круговерть событий в заключительных частях «Города зеркал».
Пожалуй, в самый раз вспомнить о последовательности событий перед последним апокалипсисом. - Прибытие выживших беглецов из Первой Колонии в Кервилл; примерно через 6 лет – события в Хоумленде, «исчезновение» Эми и уход Алиши, - сначала в отшельничество, затем - в Нью-Йорк. Затем, спустя три года, - тридцатилетие Питера, которое он встречает во сне с Эми и в постели с Лорой. Майкл, ушедший с НПЗ и полностью отдавшийся плаваниям на восстановленной им яхте, обнаруживает в устье Сан-Джасинто Бергенсфьорд» с экипажем, покончившим с собой, с газетами столетней давности, письмом в никуда мёртвого капитана, жёстким диском судовой навигационной системы и пришедшим пониманием того, что на Земле, кроме них, никого не осталось.
Теперь читатель встречает действующих лиц спустя двадцать один год. Вот Питер, провожающий Калеба с семьёй, отъезжающих на ферму. Вот Кервилл, с вратами, распахнутыми настежь уже двадцать один год, опустевший, с какими-то жалкими пятью тысячами оставшихся в нём жителей, беспечный и потихоньку приходящий в упадок. Вот Майкл и Грир, спокойно обсуждающие план ликвидации мафиози, управляющих подпольными промыслами. Собирающиеся избавиться от них, как от грязных перчаток. Вот Юстас, практически сломленный утратой семьи, в бывшем Хоумленде, в котором среди опустившихся 12 000 жителей нет уже никого, кто мог бы поддерживать инфраструктуру, да и те начали куда-то пропадать. Как внезапно пропадают все собаки. - Начало фуги.
Вот Алиша, верхом на Солдате, по федеральном шоссе 20 пересекающая границу Техаса. Вот Калеб, осваивающийся на своей ферме, посещающий соседей и близлежащий, внезапно обезлюдевший городишко. Вот безжалостный блицкриг Майкла, после которого в последнее плавание отправляются несколько десятков трупов во главе с преемником Тифти Лэмонта, - Дунком. Вот такой же молниеносный захват нефтеперерабатывающего завода, топлива для ковчега - «Бергенсфьорда», и Лоры, его будущего капитана. Вот сам Майкл, после всех лет отсутствия решивший наконец посвятить Питера в свои планы. Принесший судовую декларацию. Не грузов – людей, которых следует взять на ковчег. Кажется, неразрешимая нравственная задача отбора, которой суждено так и остаться нерешённой. Потому что время вышло. Потому что вернулся Ужас.
Юстас, то ли пожираемый, то ли преобразующийся. Кейт, дочь Сары и Холлиса, пораженная виралом и стреляющаяся, чтобы умереть человеком. Сюрреалистическая сцена утопления и воскрешения Эми. Обезлюдевшие городки. Те, кто уже и забыл, что такое перерождённые, и целое поколение, выросшее в неведении о минувшей, как казалось, навсегда, атмосфере осаждённой крепости. - Те, кто переродились в десятки тысяч новых бойцов Зиро.
Минимум эмоциональности при насыщенности действием и диалогами. Эмоции оставлены читателю. «All was a ruin, yet the world did not seem to know or care» - «Всё лежало в руинах, но мирозданию, казалось, не было до этого дела».
Но, как оказалось, в руинах лежит и то, что до Хоумленда худо-бедно поддерживало наших героев, - их чувство единения, принадлежности к семье, то чувство, которое сподвигло их вернуться в Колонию лишь для того, чтобы обнаружить её крах. Алиша, истинный потомок своего пра-прадеда, «последнего в Денвере», чьё самовосприятие сильно омрачено «воспитанием» полубезумным Полковником, усугублённым событиями в Хоумленде и всем тем, что случилось после. Майкл, самоустранившийся после ухода Алиши, отстранившийся настолько, что до последнего момента так и не удосужился донести свои предвидение, знание и предупреждение до оставшихся в Кервилле бывших друзей. Да что там друзей, - до родной сестры. Питер, такой «проницательный», еженощно живущий иной жизнью, так и не сумевший задать себе правильные вопросы. Вопросы, которые, возможно, сподвигли бы его на расследования. Грир, их поначалу случайный попутчик, уверовавший, ставший инструментом Провидения. Его, фанатика, вообще невозможно ни в чём винить. А вот прочих?
Когда перечитываешь последнюю книгу, не оставляет чувство чего-то неправильного в поступках действующих лиц. Избыточная эгоцентричность, зашоренность и потеря сострадания у Питера. Сцена возвращения Алиши, обставленная в абсурдном обрамлении. Обвинение невиновного. Человек во власти, в кризисной ситуации потерявший поначалу голову, постепенно осознающий несостоятельность наивных, разом рухнувших надежд и планов, накидывается на женщину, вся вина которой состоит лишь в принесённых ею безжалостному Року жертвах. Или стечению обстоятельств, - кому как представляется. Но это чуть ли не типичная клиническая картина переноса, мастерски выписанная автором. И как обыденно и с какой горечью звучат слова Майкла, обращенные к Алише: «Мы изгои. Мы единственные, кто осознаёт истину, и так было всегда, и мы живём с этой болью» (We are the exiles …. We are the ones who understand the truth and always have; that is our pain in life.).
Вообще по текстам разбросано столько пронзительных образов, что диву даешься. Чего стоит один лишь Цепс, рабочий с нефтеперегонки, втайне пишущий стихи, в момент самоподрыва цитирующий про себя Эмили Дикинсон:
Переполнена земною красотой,
И прошу я милосердие моё:
При моём уходе, хоть теперь,
Взгляд последний бросить на неё… Или Форд, глава администрации президента, прекрасно знающий историю штата и вспоминающий об убежищах для беглых рабов. Или добродушный увалень и солдат Холлис, книгочей, казалось, наконец обретший покой в библиотеках, вернувшийся в строй и остававшийся там до конца, - один из немногих, не потерявших голову. Или Пим, столько боли вынесшая в детстве, в критической ситуации действующая не хуже опытного бойца. Глухонемая и провидица, ставшая летописцем. Или Лора, в нужный момент принявшая на себя ответственность лидера и справившаяся с ней. Или доктор Элаква (Elacqua), упившийся до умопомрачения, пропустивший смерть собственной жены и нападение виралов, внезапно для себя очутившийся прямо в центре гибнущего Кервилла. … Или профессор Логан, спустя почти тысячу лет чеканящий гениальное: «История – это … прошлое, которое отказывается оставаться прошлым» (History is … the past that refuses to stay past). … Или Энтони Картер, последний из Двенадцати.
Конец Кервилла и Техасской республики во главе с её последним президентом описаны сухо и с привкусом горькой иронии. Нет, не совсем так. Картина панической посадки на корабль, напоминающая сцены эвакуации армии Врангеля из Севастополя в 1921-м, пожалуй, эмоциями перенасыщена. Затем уход «Наутилуса». Но вот прочее…
Как возможно противостоять столь изощрённому всепоглощающему злу? И вновь возвращаются наболевшие вопросы. А если бы не умолчания и недоговорённости? Если бы Алиша возвратилась годами раньше? Если бы вообще всё, кроме достройки Ковчега, сдвинулось хотя бы на три года назад? В конце концов с Зиро покончили все-таки те, кто, возможно, мог бы покончить и ранее? – Нет ответов. Есть лишь горчинка послевкусия, отсылка к Провидению и смутное понимание хода мыслей Майкла. Конечно, он осознавал истинное положение вещей. Он был уверен в том, что Алиша всё ещё где-то там, вдали. Он не просто ждал её, он жаждал её возвращения. Но её все не было. И он продолжал действовать по давно выношенному плану, не вовлекая в него никого из посторонних, которыми к тому времени уже стали все те, кто когда-то составляли его семью. Судовая декларация, которую он привёз Питеру, по сути предполагала отбор для выживания расы. Отбор, произошедший «естественным» путём.
Глубоко трагичные и раздумчивые 80 и 81 главы, сумрачная 82-я, на мой взгляд, излишне драматизированная в чисто голливудском стиле, со всеми штампованными атрибутами его величества Случая, препятствующего выполнению Плана. А на самом деле сдобренная изрядной толикой обыкновенного разгильдяйства, абсолютно несвойственного Майклу, и уже напрочь прилепившейся к Питеру ауры перманентного неудачника. Ну это же совершенно естественно, что Майкл умудряется привесить взрывчатку с детонаторами так, что они почти сразу плюхаются в воду. Больше ста лет не работавшие заслонки шлюзов начинают смещаться при искрении от батареи Майкла. Патетическая сцена в зале Нью-Йорк Сентрал с уже набившими оскомину речениями перед партером, состоящим из Эми и сотен внимающих (хе-хе) виралов, театральным преображением Фаннинга в нечто вроде летучей мыши… Для чего всё это автору? – Бог весть. Пожалуй, это самая неудачная, с избыточным содержанием приевшихся штампов, глава во всей трилогии. Ставящая вопросы не «почему?», а «какого чёрта?». Допускаю, что это писалось под «эпичный» финал будущего сериала. (И о сериале сказано ниже.) А пока… Пока автор небезуспешно нагнетает атмосферу. Несущиеся по подземке океанские воды вышвыривают наверх Майкла с Алишей и раскидывают их, как оказалось, - навсегда. Перерожденный Фаннинг театрально кусает Питера. Манхэттен проваливается сам в себя, - весьма кинематографично. Катастрофа-экшен в чистом виде. Но даже здесь автор пишет о падении города так, как мало кто сумел бы: «Жертвоприношение будет длиться еще месяцы, годы и даже столетия; великий мегаполис в конце концов погрузится в море. Но сейчас, пока Майкл тащился мимо лежащих повсюду тел, воцарилась безграничная тишина, мироздание благодарно замерло, а история улеглась в ладошке времени. И Майкл Фишер сделал то единственное, на что ещё был способен. - Упал на колени и заплакал.» (For months, years, centuries even, the immolation would continue, the great metropolis finally folding itself into the sea. But now, as Michael moved among the bodies, an infinite quiet prevailed, the world pausing in acknowledgment, history held in time’s cupped hand. And Michael Fisher did the only thing he could. He fell to his knees and wept.).
В общем, если отшелушить всё наносное из 82-й главы, в чистом остатке этой части окажется уже упомянутое противоборство гордыни и смирения. Любви земной и любви небесной. Гордыня и смирение… Пронзительная грусть глав 83 и 89. Тревожная деловитость «Горы и звёзд». Напряжённое ожидание итогов в эпилоге «Миллениалы». И садик у моря. И ощущение чего-то безвозвратно утраченного.
Этот текст писался поначалу, как путеводитель, сопровождаемый комментариями. Практически все места, где происходили главные события трилогии, с той или иной точностью определены. За исключением места, где Майкл со своей командой (Бог мой, я не упомянул о методах отбраковки этой команды!) в течение почти 20 лет восстанавливали «Бергенсфьорд».
На карте приведены современные судостроительные и судоремонтные верфи в Порту Хьюстона и вблизи Хьюстонского судоходного канала. Большая часть доков расположены выше моста Фреда Хартмана, где был обнаружен «Бергенсфьорд» (стрелочка). Судя по тексту, «перешеек» и док находились несколько южнее моста. Единственное место, подходящее под определение перешейка, даже учитывая описанное в книге затопление Хьюстона, где могла сохраниться какая-то часть судостроительной инфраструктуры, - это Seabrook Marina & Shipyard (посредине), где сейчас расположена верфь для постройки яхт. Так что я склоняюсь к этому варианту, тем более, что по тексту это место находится примерно в 43 милях к востоку от Розенберга. Местонахождение островов, к которым стремился, и которых достиг «Бергенсфьорд», оставляю на усмотрение читателей трилогии. Координаты указаны в тексте.
В заключение. Для меня Джастин Кронин - один из лучших современных американских писателей, которых я прочел за последние 10 лет. Боюсь лишь одного, - оценить по достоинству его возможно, лишь читая в оригинале.
…it was in daylight that he felt his solitude most keenly. There were days when his soul ached with it, the feeling that he had moved so far away from the world of people that he could never go back. But then night would fall, revealing the sky’s hidden treasure—the stars, after all, weren’t gone during the day, merely obscured—and his loneliness would recede, supplanted by the sense that the universe, for all its inscrutable vastness, was not a hard, indifferent place in which some things were alive and others not and all that happened was a kind of accident, governed by the cold hand of physical law, but a web of invisible threads in which everything was connected to everything else, including him. It was along these threads that both the questions and the answers to life pulsed like an alternating current, all the pains and regrets but also happiness and even joy, and though the source of this current was unknown and always would be, a person could feel it if he gave himself a chance …
Probably his time on earth was reaching its end. Maybe something came after, beyond one’s physical existence as a person; on this subject, the heavens were obscure. Greer certainly thought so.
Я не даю перевода этого отрывка из 80-й главы, - он хорош сам по себе, как пример.
И ещё, - картинка из оригинального издания, - часть текста на памятном камне Первой Колонии, - двенадцать апостолов Эми.

В самый раз упомянуть о снятом FOX первом сезоне сериала «Перерождение». Довольно пафосная пилотная серия, а далее, если честно, - вопросы, вопросы, вопросы.
Вот, например, эпизод в книге, когда мать вынужденно оставляет Эми в приходе: «Вопреки ожиданиям Джинетт, открыла вовсе не старуха в черной мантии, или как там называется монашеский наряд, а женщина чуть постарше ее, за исключением покрывала на голове одетая совершенно обычно: в юбку, блузку и удобные коричневые туфли. Чернокожая… До отъезда из Айовы чернокожих Джинетт видела лишь в кино, зато Мемфис ими буквально кишел. Она знала: некоторые черных недолюбливают, но у нее самой таких проблем пока не возникало. Что же, чернокожая так чернокожая!» Следует ли напоминать, что Джинни всего 25 лет?
Что же мы видим в сериале? - По непонятной причине вместо тупого ушлёпка Джайлза Бэбкока появляется рефлексирующая порочная симпатичная блондинка по имени Бэбкок. - Ну как же без очередной слезливой истории. Вместо рефлексирующего служаки полковника Сайкса – опять же чернокожая изящная Николь (Кэролайн Чикези). Вместо движимой мистическим чувством африканки из Сьерра-Леоне, Лейси, чуть за 26, - расплывшаяся невнятная афроамериканка за 50, жертва Макдоналдса. И ещё Лайла, и ещё Хорас Гилдер, вполне мерзкий тип, несущий ответственность за организацию экспериментов в Теллерайде, коллаборационист, разворачивающий деятельность лишь во второй книге. И ещё какая-то тупая, но сверхбоевитая бодипозитивная нигга, якобы сослуживица Уолгаста где-то когда-то и почему-то там.
Вместо белой Эми – чернокожая девочка, которой, к тому же, 10 лет, а не положенных 6. В таком возрасте разница в четыре года колоссальна. Изменяется modus operandi, изменяются привычки, изменяется восприятие всего вокруг.
Сфальсифицирован довольно короткий период жизни Уолгаста и Эми в старом лагере, в Орегоне. Сфальсифицировано расставание Эми с ним. Кажется, что сфальсифицировано всё. И венчает это недоразумение сцена с Эми, раскрывающей пасть с клыками вампира. Мне неведомо, чем руководствовались сценаристы, в числе которых сам автор, и продюсеры. Но из потенциально убойного сериала они, кажется, сотворили клюкву, которую лично я смог смотреть лишь на перемотке.
Вкратце о переводе. Перевод некоторых географических названий вызывает вопросы. Переводчики и редакторы не решились свериться с картой США. В результате городок Kearney, которых много в США, приходится искать на google.maps, обнаружив Карни, Небраска, с рекой Саут-Платт в пределах городской черты, Теллурид – вместо Теллерайда (Telluride), хотя это как раз и некритично, Лаллинг вместо Лулинг, Техас (Luling) и кое-что ещё. Миссисипи вместо Миссури (Missouri), например (эпизоды с переправами Алиши и автобуса – беглеца в «Двенадцати» через мост в Декатуре). (Правда, иногда и автор допускает вольности, хотя прекрасно знает географию тех мест, в которых живёт. Например, в эпизоде с Гриром, верхом отправляющимся со своим «грузом» в Хьюстон от хижины на берегу Гваделупы. – Ни в одном месте Гваделупа не приближается к центру Хьюстона ближе, чем на 200 километров. Учитывая максимальный дневной переход верхом на лошади, равный 100 км, добраться до места назначения за ночь просто невозможно.) А для чего трансформировать прозвище жизнерадостного и дружелюбного мальчишки Калеба Джонса, Hightop, в неприемлемо грубый «Сапог»? По смыслу гораздо более подходит Сапожок. В некоторых местах (таких мест очень мало) перевод цепляет некоторой нелогичностью. Вот например («Двенадцать», часть 7, гл.40):
– Значит, вы думаете, это звенья одной цепи.
Апгар пожал плечами.
– Я всего лишь посланник. Флит никогда не был тем, кого можно назвать истинно верующим. По его мнению, Эми – лишь отвлекающий маневр, а Двенадцать – легенда. Насчет Донадио ему спорить не приходится, он видит, что она иная, но в его системе это ничего не доказывает. Он терпел охоту лишь потому, что Санчес слишком много шумела по поводу того, что игра не стоит свеч, и происшедшее в Карлсбаде дало ему возможность окончательно прекратить охоту. Но есть те, кто считает иначе.
А вот оригинал:
“So you think Martínez is part of this.”
Apgar shrugged. “I’m just the messenger. But Fleet has never been what you might call a true believer. As far as he’s concerned, Amy is a distraction and the Twelve are a myth. Donadio he can’t argue with—she’s obviously different—but in his book, that doesn’t prove a thing. He tolerated the hunt only because Sanchez made such a fuss it wasn’t worth the fight, and what happened in Carlsbad is his opportunity to finally shut it down. There are those who believe different.”
Я бы перевел как-то так:
«Итак, вы думаете, что Мартинес лишь часть всего этого.
Апгар пожал плечами. – «Я просто посланник. Однако Флит никогда не был тем, кого можно было бы назвать доверяющим полностью. С его точки зрения, Эми лишь отвлекает внимание, а Двенадцать – это миф. Насчет Донадио спорить он не может – она очевидно другая, - но в его представлении это ничего не доказывает. Он терпел охоту лишь потому, что Санчес подняла такой ажиотаж, и не стоило ввязываться с ней в драку, а то, что случилось в Карлсбаде, дало ему возможность прикрыть лавочку. Но есть и те, кто считают иначе.»
Вот ещё («Перерождение», часть 4, гл.21):
«…и так далее, и тому подобное. Кое-что Майкл понимал, кое-что — нет, но, в сущности, все документы свидетельствовали об одном — коэффициент смертности среди зараженных равнялся десяти процентам. Из десяти укушенных погибал лишь один. Если предположить, что к началу эпидемии … получается, что между Беринговым проливом и Панамским перешейком бродят сорок два с половиной миллиона кровожадных тварей…»
А вот оригинальный текст:
«And so on, in that vein. Some of which he understood, some of which he didn’t, but all saying the same basic thing. One person in ten. One person taken up for every nine that died. So, assuming a human population of 500 million at the time of the outbreak-the combined populations of the United States, Canada, and Mexico-and forestalling, for the moment, the question of the rest of the world, about which very little seemed to be known-and even assuming some kind of mortality rate for the virals themselves, say a modest 15 percent-that still left 42.5 million of the bloodthirsty bastards bouncing around between the Panamanian Isthmus and the Bering Frontier» - Один из десяти. Один схваченный на каждые девять убитых.
А самое непонятное, - это потеря в переводе одной главы. В оригинале «The Twelve» 71 глава, в переводе «Двенадцать» - 70. Утрачена одна глава из части 2, глава 3, - полицейский протокол опроса Лайлы Кайл. А в нём ключ к объяснению её дальнейшей судьбы.

Неплохое чтиво!

сильно разглагольствовать не будубуду: постаппокалиптический мир Кронина продуман довольно тонко, сюжет затягзатягивает, язык изложения прост и усваивается на ура. Советую всем поклонникам вампирской темы )) да и не вампирсковампирской тоже!

Пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

Итак, перед нами первая книга заключительной части серии, предсказавшей нам, что конец света придет к нам через вирус от летучих мышей. Мы снова вместе с нашими любимыми героями, с которыми прошли огонь, воду, медные трубы и перерождение. Только теперь они все по отдельности (по-моему, они выглядят неправдоподобно адекватными людьми, на фоне всего перенесенного) и заняты тем, что пытаются прожить то, что осталось от их жизни по-человечески. Ну, кроме Майкла и Грира. Ибо они те, кому ведома истина. А истина в том, что затишье - лишь вопрос времени, и грядет буря. Поэтому они, в лучших библейских традициях, строят ковчег.
Нас очень близко познакомят с Зиро. ОЧЕНЬ. БЛИЗКО. Настолько, что нам придется разглядеть в нем человека, которым он давно не является. А очеловечивание монстра неизбежно ведет к сочувствию и пониманию. А вот Алише в этой части отводится роль чуть ли не статиста, это обидно, поскольку она - мой любимый персонаж в трилогии. Будем надеяться, что в следующей книге мы будем чаще с ней встречаться.
Для тех, кто любит всякий разный трэш и эпик - тут ловить вообще нечего, вы умрете со скуки, потому как 300 страниц описывается быт строителей коммунизма, в смысле демократии в отдельно взятых постапокалиптических городках, потом 100 страниц биографии Зиро, и только в конце будет немного тревожного нагнетания. Я такое читать люблю, поэтому я в норме. Идем дальше.
Много моментов паранормальных и необъяснимых. Непонятны мне, например, опыты с утоплением зараженных - почему кто-то выплывает, а кто-то нет? Я при прочтении вспомнила известную русскую поговорку, но писать ее здесь не буду. Мистическая связь Питера и Эми, видения Грира, Картер, который вновь и вновь убирает траву и видит всплывающее тело своей хозяйки - все это дает ощущение зыбкости, непрочности реально существующего мира, подготавливает нас к неминуемой катастрофе.
Сериал Перерождение, снятый по данной трилогии напоминает мне стишок про пирожок "Я вкусный, но не получился". Из глубокой, философской, наполненной флэшбэками истории попытались сделать блокбастер. Попытка с треском провалилась, ибо в самой идее постапокалипсиса по вине ученых нет ничего нового и оригинального. Из сюжета выбросили все, что там было более менее интересного и оставили голую фабулу, предварительно вывернув ее наизнанку. Смотрибельно, не более того.

Затишье перед бурей

Без альфы не будет и омеги. Без начала не будет и конца.
Дж. Кронин «Город зеркал. Том 1».
◇◇◇
Человечество победило. Мир постепенно пытается излечиться от нанесённых увечий. Герои романа смиряются с потерями, но все-таки, понимая груз ответственности и принимая его, продолжают идти каждый по своей линии судьбы. Постепенно люди перестают бояться и выходят за стены. И лишь немногие знают, что это затишье перед бурей.
◇◇◇
Повествование отправляет нас не только в «светлое» будущее, но и рассказывает о прошлом. Раскрывается история Тимоти Фэннинга (он же Зирро, первый носитель вируса, нулевой). Узнав его, читатель уже немного иначе относится к этому персонажу.
◇◇◇
Тем временем в линейке основного сюжета проходит 20 лет. Мир забывает о реальности зараженных. Как же быстро человек способен перенести ужасающую реальность в раздел «сказок». Все решили, что новое поколение будет жить в спокойствии. Как же человечество ошибалось.
◇◇◇
Что касается моих ощущений – в середине книги мне уже было тяжело читать. Повествование становится медленным, долгое время ничего интересного не происходит. Но конец… Только ради него стоит прочитать немного заунывную середину. В конце грянет гром.