Холодная весна. Годы изгнаний: 1907–1921

В борьбе обретешь ты право свое

В такие периоды испытаний, как война, оккупация, голод и террор, люди резко разделяются на две категории: одни делаются насквозь дурными, другие достигают большой духовной высоты.

Для начала, кто такая Ольга Чернова-Андреева и почему двойная фамилия. Падчерица Виктора Чернова, одного из основателей партии эсэров, министра земледелия при Временном правительстве, удочеренная им вместе с сестрой-близнецом Наташей. И жена Вадима Андреева, следовательно невестка писателя Леонида Андреева и автора "Розы Мира" Даниила Андреева, который приходился ему  братом. Видите. как туго все переплетено.

Мы мало знаем о том времени: уничижительное Маяковское "Которые тут временные, слазь. Кончилось ваше время", да из "Двенадцати" Блока "От здания к зданию натянут канат, на канате плакат: "Вся власть Учредительному собранию". Старушонка убивается, плачет, никак не поймет, что значит. Зачем такой плакат, такой огромный лоскут. Сколько бы вышло портянок для ребят, а всякий раздет, разут".

А при чем тут Учредительное собрание? При том. что его председателем, по сути - главой правительства России, Чернов тоже был. Недолго, микроскопически малый срок, но этого оказалось достаточно, чтобы стать пожизненным врагом Советской власти. Так вот, когда женщина которую жестокие ветра перемен уносят из жизни, какую могла бы вести, когда такая женщина присоединяет к своему имени фамилию известного политика отца, она как-бы говорит миру: "Мы не пыль на ветру!"

И нет, она не была пылью. С достоинством проходила испытания, выпавшие на долю в детстве  и ранней юности. Не потерялась в эмиграции - работала, вместе с сестрой, художницами в модельном доме Lanvin, который и сегодня в числе французских домов высокой моды. Была хорошей женой и заботливой матерью, помогала в годы оккупации французскому Сопротивлению. Об этом периоде жизни Ольги Черновой-Андреевой есть замечательная книга воспоминаний ее дочери и тезки Ольги Андреевой-Карлайл "Остров  на всю жизнь".

Но то будет позже, много позже. Сейчас девочки возвращаются в Россию после раннего детства, проведенного во Франции и Италии. Ишь, баре, по Италиям разъезжают, пока Расеюшка стонет по гнетом кровавого царского режима! На самом деле, это вопрос не пятилетнему ребенку, который уезжает с семьей. Но семья тоже не прохлаждаться на курортах ехала. Когда родители профессиональные революционеры, они едут куда посылает борьба.

Вот, кстати, о фразе, которую я вынесла в заглавие - это девиз партии эсэров (социал-революционеров). А если вы читали "Золотого теленка", вспомните забавный казус с Зосиным дедушкой, который по забывчивости зашифровал эту фразу в ребус для газеты (советской, разумеется).  Ко времени действия романа эсэров в РСФСР не осталось, но в период, предшествующий революции, российская политическая жизнь отличалась немалым разнообразием, и РСДРП(Б) не была ни ведущей политической силой, ни особенно авторитетной.

Книга, вышедшая в серии "Чужестранцы" Редакции Елены Шубиной  хороша еще и тем, что мемуары дополнены подробной статьей Ярослава Леонтьева об истории эсэров и тщательно атрибутированы примечаниями. В этом, небольшого объема, томике, не только рассказ о хороших девочках: четыре языка, талантливые художницы - брошенных в пасть века-волкодава и чудом уцелевших, но также беллетризованная страница истории родины.

Ее нелишне знать. Артур Миллер (да-да, Пулитцеровский лауреат и муж Мерилин Монро) в предисловии к американскому изданию этих воспоминаний говорит, что автобиография насыщена информацией и при этом поражает своей эмоциональной напряженностью. 

 "Холодная весна" не то, чтобы духоподъемное чтение, но точно, душеспасительное. И просто интересная книга.

##РЕШ, серия "Чужестранцы", мемуары, 20-е

ТГ Book Addict

Начала читать мемуары Ольги Черновой-Андреевой (странно, что фамилия отчима идёт первой, а не фамилия мужа, да и вообще к чему эта двойная фамилия?), выданной группой Прочти первым, за что им огромная благодарность.

Ольга Андреева - жена Вадима Андреева, сына знаменитого Леонида Андреева.

Эта мадам была дочерью революционерки, из эсеров, которая делу революции отдала всю жизнь, порой забывая про родных детей.

Книга же начинается с 19-20х годов, где нам рассказывается жалобным тоном, как им было тяжело. Они скрывались под чужими именами, прятались на конспиративных квартирах, еле-еле сводили концы с концами. Но кроме того читателю в очередной рассказывают, конечно же, о зверствах большевиков:

Во время военного коммунизма в деревнях была введена “продовольственная разверстка”, которая состояла в том, что государство забирало весь урожай, оставляя крестьянам минимальное количество зерна на каждого члена семьи. Таким образом, крестьянство было обречено на голод и лишалось семян на будущий посев. Крестьяне стали прятать хлеб. Для изъятия зерна власти принимали самые крутые меры – вооруженные карательные отряды отправлялись в деревни, отнимали скрываемый хлеб и на месте преступления расстреливали виновных.

Или:

Но правительство вело беспощадную борьбу со спекулянтами. Их арестовывали и расстреливали, сваливая на этих мелких пронырливых торговцев всю вину за плохое снабжение, разруху и голод в городе и деревне. Причины были иные. Правительство, придя к власти, с самого начала восстановило против себя крестьянство – программа партии социал-демократов, согласно учению Маркса, делала ставку на городской пролетариат, не учитывая того, что Россия – земледельческая страна.

Но, чтобы картинка более яркой и более правдивой (по заветам Геббельса), она упомянула о банде попрыгунчиков, о которой в те годы ходили настоящие мифы.

Банда попрыгунчиков - известные разбойники, которые совершали свои нападения в 1918-1920 годах в Петрограде. Знамениты они были своим стилем — наряжались в белые саваны и колпаки, изображая таким образом "живые трупы". Попрыгунчиками же их прозвали за особые пружины, прикрепленные на обувь, а также ходули. Нападали на беспомощных жертв в темное время суток. Но весной 1920 года банду арестовали и расстреляли.

Обыватели были запуганы. Ходили слухи о ночных грабителях “прыгунчиках” с приспособлением каких-то пружин на подошвах, которое позволяло им высоко взлетать и скрываться от милиционеров. Воображение испуганных людей наделяло их фосфорическими зелеными глазами; другие говорили, что они попросту держали в руках электрические лампочки и ими ослепляли запоздалых москвичей. Время от времени – и это было более реальным – прохожих раздевали догола ночью в глухих переулках или просто снимали с них шубы. Бандиты-налетчики вторгались в квартиры, иногда под видом обыска, и дочиста грабили их.

Но без вранья все же никак нельзя написать книгу о благородно-ныкающихся «врагах» большевистской России, чтобы её издавали такие же ненавистники СССР, как и сама Ольга Чернова-Андреева:

В это время особенно строго проверялось “происхождение” студентов, желавших поступить в университет.

Дьявол, как известно, кроется в деталях. А детали говорят о том, что в 1918-1920-х годах были изданы законы о ВУЗах, гласящие:

1. Каждое лицо, независимо от гражданства и пола, достигшее 16-ти лет, может вступить в число слушателей любого высшего учебного заведения без представления диплома, аттестата или свидетельства об окончании средней или какой-либо школы.

2. Воспрещается требовать от поступающих какие бы то ни было удостоверения, кроме удостоверения об их личности и возрасте.

3. Все высшие учебные заведения республики на основании Постановления "О введении обязательного совместного обучения"[1] (Собр. Узак., 1918, № 38, ст. 499) во всех учебных заведениях открыты для всех без различия пола. За нарушение указанного Постановления все ответственные лица подлежат суду революционного трибунала.

4. Произведенный же на основании аттестатов или же конкурсных экзаменов прием в число студентов первого курса на предстоящий 1918/19 г. объявляется недействительным. Новые условия приема применительно к требованиям ныне находящегося на рассмотрении общего Положения о высших учебных заведениях республики имеют быть опубликованными не позже 1-го сентября с.г.

5. Взимание платы за учение в высших учебных заведениях Российской Социалистической Федеративной Советской республики отменяется. Внесенная уже за первое полугодие 1918/19 учебного года плата подлежит возвращению.

Как видите, документы требовали лишь у поступающих, но не у слушателей. Вот если бы автор, действительно, так горела бы учиться, как она пишет об этом в своих мемуарах, то она бы свободно могла бы ходить и слушать лекции. Да, не спорю, это не совсем уж полноценное обучение с дипломами и прочим, но это что-то. Причем огромное что-то. Но кроме стенаний в стиле "люди добрые, смотрите, какая несправедливость, нас ущемляли, как могли" на страницах этих мемуаров вы не увидите. Я могу лишь предположить то, что наша героиня училась лишь потому что, что ей было запрещено покидать убежище отчимом и матерью, каждый день трясущихся от страха, что вот-вот нагрянут, обыщут, посадят и т.д. Но если бы автор упомянула бы об этом, звучало бы это так же жалобно? Конечно же, нет.

И вот только по этой первой главе (да и по предисловию от редакции, в которой нам любезно рассказали, что мадам Чернова-Андреева будет вывозить из страны рукописи "Доктора Живаго" и "Архипелага Гулага") уже говорит о том, что за личность нам предоставили для обзора и какие идеи (в очередной раз) толкают читателю.

Буду ли я дочитывать эти мемуары? Скорее нет, чем да. К сожалению, культурной или художественной ценности они не несут (для меня уж точно).

Советую ли я их к прочтению другим? В принципе, да, почитайте, почему нет. Только вот сначала прочтите пару томов по истории, чтобы объективность все же преобладала над эмоциями, которые, как известно, враг любой истины.