Бурмин, ветеран первой русской войны с Наполеоном и сражения под Аустерлицем 1805 года, возвращается оттуда не совсем тем, кем был. Молодого помещика начинают мучить странные приступы: обостряется обоняние, тело перестаёт слушаться, а затем следует беспамятство. Он проводит годы в уединении, скрывая своё превращение. Случайная встреча с былой любовью пробуждает в нём старое чувство — и Бурмин возвращается в свет. В смоленском обществе будто ничего не изменилось, но в воздухе повисло смутное предчувствие грозящей войны: о ней все говорят, но не знают, что она уже на пороге.
В новой книге Юлия Яковлева мастерски переосмысляет традицию русской прозы XIX века, сочетая большой русский роман и фантастический триллер. Представленный ею мир 1812 года — «мир пока скрытого, но страшного социального напряжения в обществе. Кто-то стиснут крепостным правом, кто-то — нормами общепринятых приличий. Война же выпустит это напряжение наружу и покажет, кто есть кто на самом деле».
Второе дно "Войны и мира"
Смоленск 1812 года. Говорят, что будет новая война с Наполеоном, но поверить в это трудно. Смоленское общество бурлит – приехал успешный столичный генерал Облаков, чтобы произвести рекрутский набор… Юлия Яковлева блестяще использует сеттинг «Войны и мира» – то же время, даже разговоры о героях Толстого – это просто соседи, а не персонажи из книги. Напряжение в обществе всё нарастает: говорят и о грядущей войне, и о том, что в лесу завелись оборотни, хотя это и звучит как детская страшилка. И символом романа (у которого, к слову, для зеркальности с «Войной и миром» предполагается вторая часть) становится осиное гнездо, которое крепостной изобретатель передаёт помещице: он мыслит технологией, а она видит в нём разорённый дом. Автор словно расширяет и без того почти безбрежный романный мир эпопеи Толстого, сосредоточившись на одной локации. Но галерея типов и хитросплетения их судеб и происходящих в России процессов, затягивают читателя в свой мир. Это мастерский сплав классической литературы – большого русского романа XIX века о любви, долге и призвании – и фантастического триллера. Получается вроде как «Гордость и предубеждение и зомби», только как-то роднее, ближе и лучше.
Второе дно "Войны и мира"
Смоленск 1812 года. Говорят, что будет новая война с Наполеоном, но поверить в это трудно. Смоленское общество бурлит – приехал успешный столичный генерал Облаков, чтобы произвести рекрутский набор… Юлия Яковлева блестяще использует сеттинг «Войны и мира» – то же время, даже разговоры о героях Толстого – это просто соседи, а не персонажи из книги. Напряжение в обществе всё нарастает: говорят и о грядущей войне, и о том, что в лесу завелись оборотни, хотя это и звучит как детская страшилка. И символом романа (у которого, к слову, для зеркальности с «Войной и миром» предполагается вторая часть) становится осиное гнездо, которое крепостной изобретатель передаёт помещице: он мыслит технологией, а она видит в нём разорённый дом. Автор словно расширяет и без того почти безбрежный романный мир эпопеи Толстого, сосредоточившись на одной локации. Но галерея типов и хитросплетения их судеб и происходящих в России процессов, затягивают читателя в свой мир. Это мастерский сплав классической литературы – большого русского романа XIX века о любви, долге и призвании – и фантастического триллера. Получается вроде как «Гордость и предубеждение и зомби», только как-то роднее, ближе и лучше.
Охота на человека не отличается от охоты на любого другого зверя с тёплой кровью. Тем более когда человек – сам зверь.