– Нет никакой пропасти, – улыбнулся Берт и взял Германа за руку. – Я всегда любил тебя, даже не зная, что ты мой брат. И это не изменится никогда. Только теперь мне кажется, что я знаю тебя даже еще лучше и от этого люблю еще сильнее.
С верхней полки послышалось шуршание и недовольный голос Рене едко прокомментировал:
– А теперь целуйтесь. Развели тут слюни-сопли.
Берт засмеялся, и Герман был вынужден признать, что они и правда устроили трагедию на пустом месте. Сигнал будильника разбудил Ситри, она шумно зевнула, вылезла из-под одеяла и потребовала объяснить, что тут происходит.
– Ко мне вернулась память, – сразу сообщил Берт без лишних предисловий. – Точнее, возвращается, но я уже точно помню, кто я и откуда.
Эффект не заставил себя ждать, но был не совсем таким, каким его ожидал Герман. Ситри резко побледнела, почти до синевы, поднялась с кровати и так выпрямила спину, что позвоночник должен был сломаться.
– Все ясно, – сказала она бесстрастным голосом. – Я очень рада, ваше высочество.
И, больше не проронив ни слова, развернулась и вышла.
Даже у Рене не сразу нашлось, что на это пошутить, поэтому он только присвистнул и покачал головой:
– Горячая штучка. Мне показалось или это бабская истерика?