Он снова и снова повторял по себя: я люблю тебя, Катерина. Когда он разговаривал с ней, это имя звучало по-другому - не как имя, которое так долго не давало ему покоя, а как слово, относящееся только к ней, описывающее длину её ресниц и бездонную глубину голубых глаз. Это слово пахло фиалками.