Она поняла наконец, что в каждом ее родительском решении присутствовала единственная основная мысль. Простой факт, что мои дети – это дети, они обречены годами чувствовать себя бессильными, сбитыми с толку, скованными, наполнял ее такой жалостью, что добавление к их жизни любых новых невзгод казалось ей попросту немыслимым. Она могла извинить их за что угодно, простить им все. Возможно, если бы она не помнила с такой ясностью, что чувствует ребенок, из нее получилась бы мать получше.