Летнюю зарю заключил я в объятья.
На челе дворцов ничто еще не шелохнулось. Вода была мертвой. Густые тени не покидали лесную дорогу. Я шел, пробуждая от сна живые и теплые вздохи; и драгоценные камни смотрели, и крылья бесшумно взлетали.
Первое, что приключилось - на тропинке, уже наполненной свежим и бледным мерцаньем, - это то, что какой-то цветок мне назвал свое имя.
Я улыбнулся белокурому водопаду, который за пихтами растрепал свои космы: на его серебристой вершине узнал я богиню.