В попытке понять природу поразившего их горя мы начинаем задумываться, стала ли смертельной та или иная рана, или же (диагноз,который мы вынуждены ставить вслепую) их не было и в помине. Вполне вероятно, мы могли наткнуться не на рану, а на рот: он столь же влажен и горяч. Обнаруженный нами шрам может оказаться как в области сердца, так и на коленке. Нам это неведомо. Слепцы, мы можем лишь на ощупь подняться - по ногам и рукам,по мягкой двояковыпуклой плоти - к воображаемому лицу. Оно говорит с нами. Но мы не слышим ни слова.
<...>
Нам пришлось выпачкать свои лица прахом их следов, грязной жижей луж на полу, пылью,поднятой рухнувшим из-под ног чемоданом. Нам пришлось по самое горло вдыхать затхлый воздух тех комнат, в которых они убили себя. В конце концов, важно уже не то, сколько им было лет, и не то, что они были красивыми девчонками, - только одно преследует нас теперь: мы любили их,а они не услышали нашего зова.