Быстрым шагом он перешел через площадь, думая: "Да, в конце концов я все-таки трус", - но та его сущность, то единственное, с чем он привык разговаривать, вернее, к чему привык прислушиваться, - может быть, это был его скелет, и он переживет все остальное его существо на несколько лет или месяцев и, несомненно, все это время будет читать ему мораль, а он будет вынужден беспомощно молчать, - сразу ответило ему: "А кто говорит, что ты трус?" А он на это: "Но я вовсе не трус. Я гуманист". И то, внутреннее: "Ты даже не оригинален, это слово обычно употребляют как эвфемизм для слова "трус".