Она не могла согласиться на неравенство в положении: она отдала для этой любви всё, он — ничего. Никакого размаха, никакого опьянения не чувствовала она в их свиданиях,
регулярных и тайных, тщательно скрытых от чужого взора. И в регулярности и в тайне было что-то унизительное.