— Я никогда не говорил, что религиозная вера не имеет адаптивной ценности. Но истинной она от этого не становится, — Брюкс развел руки ладонями вверх.
— По-твоему, что такое зрение? — спросила его Лианна. — Ты не видишь и частицы того, что тебя окружает, а половину из видимых вещей воспринимаешь неправильно. Черт, даже цвет существует исключительно в твоей голове. Зрение как таковое полностью неправильно и существует лишь потому, что работает. Если хочешь отказаться от идеи Бога, то для начала прекрати верить собственным глазам.
— Глаза никогда не призывают меня убить того, кто не разделяет мои взгляды на жизнь.
— Мой Бог тоже никогда ничего такого мне не говорил.
— Но боги множества людей говорили.
— Точно. А ушлепков-расистов, которые цитировали Дарвина, превращая людей в рабов, мы проигнорируем? Или вообще забудем? — Дэн уже открыл рот, но Лианна предупредила его слова, подняв руку: — Давай согласимся, что ни у одной стороны нет монополии на уродов. Штука в другом: как только ты признаешь, что модель реальности каждого человека нереальна, вопрос сводится к тому, чья работает лучше. И тут у науки чертовски хорошие показатели, но солнце над веком эмпиризма уже заходит.
Брюкс фыркнул:
— Век эмпиризма только разогревается.
— Да ладно тебе, старомодник. Давно прошли времена, когда всего-то и надо было, что подсчитать скорость падения яблока или сравнить длину клюва у вьюрков. Наука уперлась в границу, когда решила заставить кота Шредингера поиграть с мотками невидимых струн. Стоит опуститься на пару уровней в глубину, и все снова превращается в непроверяемые догадки.
В математику и философию. Как и я, ты прекрасно знаешь: у реальности есть подструктура. И наука не может туда проникнуть.
— Никто не может. Вера лишь заявляет…