Самое же главное заключалось в том, что я умирал, и ничто на свете не могло этому помешать. Следовательно, мне не оставалось ничего иного, как выражался мой друг Билл Хотчинс, кроме как "...гоняться на этих железяках до тех пор, пока у них не отвалятся колеса, и пересечь черту, искоряженными... и с оторванными дверцами."