Каждый, кто называл женщину, приближающуюся к тридцатилетнему рубежу, девочкой, моментально причислялся в моем сознании к лику святых.
Я кружилась в этом вихре улыбок и рукопожатий, не задумываясь о завтрашнем дне, пока не прозвенел звонок. Последний школьный. Всё, что происходило дальше, отрезвляло или больно било по лицу.
Как показывает жизнь, неизвестно, сколько нам отмерено дней. Так что постарайся каждый новый день наполнить жизнью.
Уволилась в никуда. Сидела полгода дома, изучала разные сайты, пытаясь понять, что в этой жизни умею делать лучше других. Поняла. Ничего.
Как часто мы соглашаемся на что-то обычное, типовое, полагающееся каждому, не дождавшись, пока придет твоё, настоящее. И оно постепенно становится привычным, таким, от чего уже и отказаться страшно. Мы боимся думать о переменах, проживая свои несчастливые жизни, в нелюбимых городах, с чужими по духу людьми. И всё только чтобы избежать пресловутого одиночества. Не слишком ли большая цена за иллюзию нормальной жизни?
Я спокойный, вдумчивый, уравновешенный человек. У меня просто такой подход к жизни. Да, в большой компании я могу искромётно шутить, говорить без умолку, танцевать, но свою энергию черпаю внутри, наедине с самой собой.
– «Salo», – указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.
– О, купим, купим? – радостно восклицает Маша.
Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.
– Бр-р-р, как это можно есть?
Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.
Всем своим видом он говорит: «Только попробуй не попробуй».
Истина всегда где-то рядом. Разве не так? Всегда где-то посередине между точками зрения двух стран.
– У нас, когда болеют, идут к врачу, – кряхтит он, укрываясь одеялом на диване в гостиной.
– А у нас идут в аптеку, – смеюсь я. – И если уж за четыре-пять дней не спадет температура, тогда только к доктору.
– Как вы выживаете? – интересуется Джастин.
– Да нормально.