Негодяи-альтруисты творят куда больше зла, ибо ничто их не остановит – ни удовольствие, ни насыщение, ни деньги, ни слава. Почему? Потому что негодяи-альтруисты не думают о себе, они выходят за рамки личного злодейства и достигают больших карьерных высот на публичном поприще. Муссолини, Франко, Сталин чувствуют себя облеченными миссией, они действуют – в своих глазах – лишь для общего блага, они убеждены, что хорошо поступают, упраздняя свободы, бросая в тюрьмы своих противников и даже расстреливая их. Они не видят чужой доли. Они вытирают окровавленные руки лоскутом своего идеала, устремив взгляд к горизонту будущего, они не способны разглядеть людей по отдельности, они обещают своим подданным лучшие времена, заставляя их жить в худшие. И ничто, ничто и никогда, не встанет на их пути. Ибо они заведомо правы. Они знают. Не их идеи убивают, но их отношения со своими идеями: уверенность.
В то время как столько зла творится на этой планете, никто не стремится к злу. Никто не творит его умышленно, даже самый коварный обманщик, самый жестокий убийца или самый кровавый диктатор. Каждый думает, что действует во благо, во всяком случае на благо себе, а если это благо оборачивается злом для других, если оно влечет боль, горе и разорение, то это естественный ход вещей, он этого не хотел. У всех негодяев чистые руки.
Он похож на младенца.
– Именно. Что может быть эгоистичнее младенца? Он протягивает руку, хватает, грабастает и тянет все в рот. Человек в первые дни жизни – неразумное чудовище, не ведающее, что есть и другие люди. Все мы начинали тиранами. Жизнь нас укротила, препятствуя нам.
Демагогия имеет успех только в устах блестящего трибуна. Не т соблазна без соблазнителя.
Этой войной мы обязаны нации, пославшей нас на смерть. А что взамен? Ничего. Что это такое – нация? Что значит быть немцем, французом, бельгийцем или шведом? Ничего. Вот что я понял во время войны: нацию надо заменить государством. И не абы каким государством. Государством, которое гарантирует счастье, благосостояние и равенство всем.
Это недопустимо! Отказаться меня обслуживать, потому что я не ношу шляпки! Принять меня за распутницу из-за того, что я простоволосая! Да что они себе думают, все эти олухи? Что головной убор лучше распятия удостоверяет нравственность? Что женщина с покрытой головой не раздвигает ноги? Знаю я первостатейных шлюх, у которых всегда перья на голове, могу ему их назвать!
Упоение толпы этой идеей убедило его, что она хороша. Какая идея была хорошей? Та, что производила впечатление. Та, что вызывала в толпе волны наслаждения. Естественно, впрочем. Масса – даже если она состоит из мужчин – женского рода; обещанием супруга можно было возбудить ее до крайности. И он от всей души призывал этого великого человека, которого не называл по имени, о котором как бы тоже мечтал, играя глашатая, пророка, Иоанна Крестителя, того, что, стоя в святых водах Иордана, возвещает пришествие Мессии и страстно ждет Его.
Сколько ни предостерегают нас врачи, мы больше боимся чумы, чем туберкулеза. Потому что чума – болезнь зрелищная, сокрушительная, быстрая, туберкулез же – подспудная и хроническая. И вот человек одолел чуму – а туберкулез одолевает его.
Национализм – фатальный невроз, и, выражаясь языком доктора Фрейда, он становится необратимым психозом, когда переходит в патриотизм. Если ты признаешь принцип нации, то признаешь и принцип перманентного состояния войны.
– Страна становится нацией, когда начинает ненавидеть все другие страны. Ненависть – основа нации.