Светлана

— Ну и прекрасно. Главное теперь, чтобы бык не подвел и дал себя поубивать как можно дольше. Ну и чтобы колодой не замер посреди танцовища.
— Если будет грустный да квелый, мы ему под хвостом тертым хреном намажем, — пообещал Касец.
М-да, хорошо, что я не бык — тяжело им в Ашшории живется-то.

Там уже собрались почти все наши. Особо хмурыми рожами выделялись дед Анджей и Баламут.
— Чего приуныли, славяне? – с вызвавшей у них раздражение бодростью поинтересовался я.
— А чего радоваться? – вздохнул Гена. – Голова тяжелая после вчерашнего, крайне важного для всех нас мероприятия.
Выделяя последнюю фразу, он явно обращался к тетушке Пин.
— Даже не начинай, – возмутилась кореянка. – Медовухи не дам ни капли.
— Но ему же досталось, – обличающе ткнул в меня пальцем Баламут.
— Потому что господин, как только я попросила, сразу ушел спать, пусть и на нетвердых ногах. А ты продолжил вливать в себя водку и спаивать Анджея.
— Почему это спаивать? – влез в разговор старый поляк. – Я сам согласился составить ему компанию.
Кто бы сомневался!

Станционный смотритель. Долг платежом красен

Григорий Шаргородский

Вот и подошел к концу сезон на почтовой станции Туманный перевал. Он не был простым, и магу Никите Зимину пришлось пережить немало опасных моментов. И все же на зимовку в великий Нью-Китеж-град станционный смотритель и его команда возвращаются с опаской. Ведь там их ждет не только отдых, но и человек, решивший, что Зимин ему что-то должен. Да только ушкуйник по прозвищу Волк не учел один небольшой нюанс – взыскивать долг придется не с растерянного мага-новичка, а с опытного эмпата, заслужившего...

Боже, как хорошо быть магом! На Земле после того, что я вчера вылакал, меня можно было положить рядом с мумией любого из фараонов, и вряд ли кто-нибудь нашел бы отличия. А сейчас с первым утренним вздохом, а также чихом и матерным словом я лишь ощутил дикую жажду.

Станционный смотритель. Долг платежом красен

Григорий Шаргородский

Вот и подошел к концу сезон на почтовой станции Туманный перевал. Он не был простым, и магу Никите Зимину пришлось пережить немало опасных моментов. И все же на зимовку в великий Нью-Китеж-град станционный смотритель и его команда возвращаются с опаской. Ведь там их ждет не только отдых, но и человек, решивший, что Зимин ему что-то должен. Да только ушкуйник по прозвищу Волк не учел один небольшой нюанс – взыскивать долг придется не с растерянного мага-новичка, а с опытного эмпата, заслужившего...

Не знаю, кто работает в этой секте стилистом-оформителем, но талантище видно сразу.

Станционный смотритель. Долг платежом красен

Григорий Шаргородский

Вот и подошел к концу сезон на почтовой станции Туманный перевал. Он не был простым, и магу Никите Зимину пришлось пережить немало опасных моментов. И все же на зимовку в великий Нью-Китеж-град станционный смотритель и его команда возвращаются с опаской. Ведь там их ждет не только отдых, но и человек, решивший, что Зимин ему что-то должен. Да только ушкуйник по прозвищу Волк не учел один небольшой нюанс – взыскивать долг придется не с растерянного мага-новичка, а с опытного эмпата, заслужившего...

«Кунг-фу монастыря Шаолинь очень хорош, но кунг-фу товарища Маузера сильнее», – усмехнулся я про себя, расстреливая обойму, выбирая самых прытких и вооружённых огнестрелом боксёров.

Будаков оказался гением «мародёрства». Чтобы не возникло конфликта с прибывшими морячками, стрелки заранее скрытно вынесли-вывезли «трофеи» за пределы крепости и припрятали в нескольких местах. При этом безбожно эксплуатировали и китайских пленных. Сдав уже в сумерках форт, сводная рота покинула его стройной колонной с песней:
Из тайги, тайги дремучей,
От Амура от реки
Молчаливой, грозной тучей
В бой идут сибиряки.
Надо было видеть удивление Станкевича, Янчиса, да и своё лицо хотелось бы увидеть в зеркале, когда при подходе к Таку обнаружилось, что наш отряд обзавелся солидным обозом, который нашелся в речных камышах по дороге.
— Будаков, братец, объясни мне, откуда такие богатства? – поинтересовался я у полкового каптенармуса, прибывшему в голову колонны по моему приказу.
— Ваше высокоблагородие, я думаю, что это китайцы бросили, когда драпали. Не пропадать же добру, – глаза Ивана Фомича были честными и чистыми, как у младенца. – Неизвестно, что нас ждет впереди.

Глядя на выбирающихся из воды китайцев, я подумал: «Куда же я вас девать, млять, буду? У меня скоро пленных будет больше, чем состав гарнизона! И чем я буду эту ораву кормить?»

— И четырёх рот не набирается, – шепнул мне на ухо Станкевич, которого я прихватил с собой на это совещание. – И из морячков бойцы на суше так себе.
— Из наших кашеваров не лучше, – тихо ответил я. – Но, как говорится, из-за отсутствия графини, сойдет и её горничная.

«Вот это морковка, – подумал я. – А где же кнут?»
— Кроме того, в этой папке мой указ, по которому Вы назначаетесь главой секретного расследования убийства членов августейшей семьи с полномочиями привлекать любых лиц до третьего класса включительно, – произнёс Николай, пододвинув по столу папку в мою сторону.
Если до этого я думал, что сильно удивлён, то теперь даже не знал, как охарактеризовать своё состояние. Вот это карт-бланш! Д’ Артаньян отдыхает со своей писулькой от Ришелье. Но скольким «товарищам» в высоких чинах я мозоли оттопчу.

Закончив свой монолог я внимательно посмотрел на впавших в какой-то столбняк Николая и Ширинкина. Кажется, я своим менталитетом двадцать первого века снёс им мозг. Одно дело, когда неделю назад Николай призывал найти убийцу, заказчика и покарать их, и совсем другое, когда тебе в глаза говорят, что будут пытать, чтобы получить информацию, а потом убивать. А тебе – императору – надо дать санкцию на это.