Неожиданно она увидела белохвостого оленя в рыжевато-бурой шубке, испещренной едва заметными белыми пятнами. Совсем молодой олень, олененок... Он почуял Калли и сразу застыл на месте. Уши у оленя были длинные и тонкие, как у чернохвостого зайца, глаза черные, блестящие, цвета слюды. Калли вспомнила, что Бен держит кусочки слюды дома, у себя в комнате. Девочка и олененок некоторое время пристально смотрели друг на друга, а потом любопытный зверь подошел ближе к Калли. Так близко, что, если бы Калли осмелилась, она бы погладила оленя по гладкому черному носу. Затаив дыхание, Калли встала на колени. Олененок вздрогнул, попятился, но тут же снова остановился. Они опять посмотрели друг на друга. Оба длинноногие, с узловатыми коленками, и оба одинокие. Нерешительно шагнув к Калли, олененок в виде опыта понюхал воздух рядом с ней. Калли осмелилась выйти из своего укрытия, и олень, как и в прошлый раз, нерешительно отступил. Они снова застыли в неподвижности, внимательно разглядывая друг друга. Наконец олененок решительно сделал два шага навстречу Калли. Удивившись, Калли попятилась и споткнулась об упавшую березу. Схватилась за ствол, попыталась выпрямиться. Белая, похожая на бумагу березовая кора рассыпалась в руках. Встав в полный рост, Калли шагнула к олененку и протянула к нему грязную руку. Он тоже потянулся к ней. Они словно танцевали без музыки - вальсировали на ковре из палых листьев, под куполом зеленых древесных крон, через которые просвечивали солнечные лучи. Ненадолго оба забылись, и каждый очутился в своем мирке... Ни один из них не произнес ни звука. Их молчаливый танец заменял им разговор.
Ей всего двадцать один год, а она чувствует себя древней седовласой лысеющей старушкой с хрупкими костями.
Я давно поняла: с животными ладить намного легче, чем с людьми.
И все же становится ясно: мои соседки не намерены облегчать мне жизнь. Они ненавидят меня за то, что я совершила. Считают себя лучше меня. Думают, что у них-то имеются веские поводы, вынудившие их сделать то, что они сделали. Они нарушили закон потому, что их заставили дружки, или потому, что у них было трудное детство. А что же я? У меня были прекрасные родители, прекрасное детство, прекрасная жизнь. Мне нет оправдания.
Материнство - самое тяжкое, самое страшное, самое чудесное и сладкое бремя.
Главное - дать человеку возможность выбора. Тогда он не чувствует себя загнанным в угол.
Я никогда не считала, что "нашла" голос. Найти можно только то, что потеряла, а я голоса не теряла. Я представляла, будто он находится во флаконе, который заткнули пробкой и протолкнули ее глубоко в горлышко.
Растить дочку - все равно что получить во владение карту острова сокровищ, от которой оторваны важные куски.
— Говорят, для женщины быть матерью важнее всего на свете. Да, быть хорошей матерью очень важно. Но еще важнее, по-моему, быть женой, хорошей женой.