Цитаты из книг

всякий раз, как мы осуждаем того, кого любим, это как-то отдаляет нас от него.

Что может быть лучше, — сидеть вечером с книжкой у камина, когда ветер хлопает ставнями и горит лампа!.. Ни о чем не думаешь, проходят часы. Не сходя с места, путешествуешь по дальним странам, словно видишь их, и мысль, отдаваясь фантазии, наслаждается деталями или следит за узором приключений. Она сливается с героями; кажется, будто под их одеждой трепещешь ты сам... Случалось ли вам когда-нибудь встретить в книге мысль, которая раньше смутно приходила вам в голову, какой-то полузабытый образ, возвращающийся издалека, и кажется, что он в точности отражает тончайшие ваши ощущения?

После слова «прощайте» он поставил восклицательный знак и многоточие — в этом он видел признак высшего шика.

— Но надо же хоть немного считаться с мнением света, уважать его мораль, — возразила Эмма.
— В том то и дело, что есть две морали, — отрезал Родольф. — Есть мелкая, условная, человеческая, — она вечно меняется, она криклива, она копается в грязи, у нас под ногами, как вот это сборище дураков, которое вы видите перед собой. Но есть другая мораль, вечная — она вокруг нас, как вот эта природа, и она над нами, как голубое небо, откуда нам светит солнце.

Если художественное произведение вас не волнует, значит, оно не достигает высшей цели искусства.

Одновременно она желала и умереть, и жить в Париже.

Вам случалось находить в книге вашу собственную мысль, но только прежде не додуманную вами, какой-нибудь неясный образ, теперь как бы возвращающийся к вам издалека и удивительно полно выражающий тончайшие ваши ощущения?

В провинции окно заменяет театр и прогулки.

Слова - это волочильный стан, на котором можно растянуть любое чувство.

"До идолов дотрагиваться нельзя — позолота пристает к пальцам".

- А счастье есть на земле?
- Да, в один прекрасный день оно приходит, приходит внезапно, когда его уже перестаешь ждать. Вдруг открывается бесконечная даль, и чей-то голос говорит: "Вот оно!" вы испытываете желание доверить этому человеку всю свою жизнь, отдать ему все, пожертвовать для него всем! Объяснений не надо - всё понятно без слов. Именно таким вы видели его в мечтах. Наконец сокровище, которое вы так долго искали, здесь, перед вами, и оно сверкает, блестит! Но вы ещё сомневаетесь, вы ещё не смеете верить, вы ослеплены, как будто из темноты сразу вышли на свет!

Ей хотелось умереть и в то же время хотелось жить в Париже.

Слова - это волочильный стан, на котором можно растянуть любое чувство.

"До идолов дотрагиваться нельзя — позолота пристает к пальцам".

Ложь стала для неё потребностью, манией, наслаждением, так что когда она утверждала, что прошла вчера по правой стороне улицы, можно было быть уверенным, что она шла по левой.

Когда кто-нибудь умирает, настает всеобщее оцепенение – до того трудно бывает осмыслить вторжение небытия, заставить себя поверить в него.

Самонадеянность человека зависит от той среды, которая его окружает: на антресолях говорят иначе, нежели на пятом этаже, добродетель богатой женщины ограждена всеми ее кредитными билетами, подобно тому как ее корсет
поддерживают косточки, вставленные в подкладку.

Если бы от наших страданий кому-нибудь было легче, то мы бы, по крайней мере, утешались мыслью о том, что жертвуем собой ради других.

"Всё на свете — обман! За каждой улыбкой — кроется зевок от скуки, за каждой радостью — горе, за наслаждением — пресыщение, и даже после самых жарких поцелуев остается лишь неутоляемая жажда ещё более упоительных ласк!"

Самонадеянность человека зависит от той среды, которая его окружает.

- Нет, у меня есть религия, своя особая религия, - возразил фармацевт, - я даже религиознее, чем они со всем их комедиантством и фиглярством. Как раз наоборот, я чту бога! Верю в высшее существо, в творца, в кого-то - все равно, как его ни назвать, - кто послал нас сюда, дабы мы исполнили свой гражданский и семейный долг. Но я не считаю нужным ходить в церковь, целовать серебряные блюда и прикармливать ораву шутов, которые и так лучше нас с вами питаются! Молиться богу можно и в лесу и в поле, даже просто, по примеру древних, созерцая небесный свод.

всякий раз, как мы осуждаем того, кого любим, это как-то отдаляет нас от него.

Что может быть лучше, — сидеть вечером с книжкой у камина, когда ветер хлопает ставнями и горит лампа!.. Ни о чем не думаешь, проходят часы. Не сходя с места, путешествуешь по дальним странам, словно видишь их, и мысль, отдаваясь фантазии, наслаждается деталями или следит за узором приключений. Она сливается с героями; кажется, будто под их одеждой трепещешь ты сам... Случалось ли вам когда-нибудь встретить в книге мысль, которая раньше смутно приходила вам в голову, какой-то полузабытый образ, возвращающийся издалека, и кажется, что он в точности отражает тончайшие ваши ощущения?

После слова «прощайте» он поставил восклицательный знак и многоточие — в этом он видел признак высшего шика.

— Но надо же хоть немного считаться с мнением света, уважать его мораль, — возразила Эмма.
— В том то и дело, что есть две морали, — отрезал Родольф. — Есть мелкая, условная, человеческая, — она вечно меняется, она криклива, она копается в грязи, у нас под ногами, как вот это сборище дураков, которое вы видите перед собой. Но есть другая мораль, вечная — она вокруг нас, как вот эта природа, и она над нами, как голубое небо, откуда нам светит солнце.