Куда деваться, если мучит жажда, а кроме воды ничего нет. Типичное отношение англосаксов к этому вопросу отражает постулат аббата Эльфрика: «Когда есть эль, то пью эль, а воду пью, когда эля нет».
Употребление спиртного — явление почти универсальное. Алкогольные напитки существуют почти в каждой культуре мира, а те, кто не озаботился их изобретением - народы Северной Америки и Австралии, — были колонизированы озаботившимися.
Где бы и когда бы люди ни обитали, они всегда собирались вместе, чтобы напиться допьяна. Мира, воспринимаемого в трезвом одиночестве, всегда оказывалось недостаточно. Средства опьянения, конечно, разнятся, но они были и есть.
Хмель — это клубок противоречий, поскольку свое «да!» он говорит всему подряд. Иногда он провоцирует насилие, иногда способствует миру. От него нас тянет петь и клонит в сон. Для греков он был проверкой на самообладание, для викингов — источником поэзии, как хорошей, так и дурной. Он радость королей, и он же их погибель. Он утешение для бедных и причина их бедности. Для властей он подстрекатель бунтов и средство пополнения казны. Он свидетельствует о мужественности, и он же лишает мужской силы, он помогает соблазнять, и он же прикидывается заботливой матерью семейства. Хмель — это и напасть, и чума, и дар богов. Это насущная потребность для монаха и кровь Спасителя. Хмель — это путь к Богу и бог сам по себе.
Поэтому он будет всегда.
Нередко американская тупость подозрительно смахивает на гениальность, но нет, это немыслимо, потому что, если американцы не будут столь невероятно, непроходимо, феерически тупыми, за счет чего прикажете самоутверждаться всему остальному миру?
Человечество всегда испытывает неудовлетворенность, и в ней тоже таится героизм. Мы ищем, какой бы еще океан переплыть, не потому, что нам нужны новые берега, а потому. что нам скучно на своем. Мы любим рассуждать об окончательной истине, но расстроимся, если обретем ее, потому что не к чему будет стремиться дальше. Мы тоскуем по Богу, которого не в силах описать, потому что способны вообразить лишь искусного волшебника, но прекрасно понимаем, что Бог к этому не сводится. Бог не дает скучать. И за выпивкой человек тоже никогда не скучает.
Заметьте, в Новом Завете нигде не проповедуется полное воздержание от алкоголя. Нам сказано: «Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов». Христианство несовместимо с полной трезвостью. Тайная вечеря тому подтверждение. Один-единственный глоток вина навсегда изменил мировую историю, мировую экономику и питейные привычки населения дальних земель.
Последним императором династии был Ди Синь – Плохой государь, питавший чрезмерное пристрастие к спиртному. Он тоже вырыл и наполнил вином озером (поддавшись уговорам своей распутной жены), любил устраивать оргии и так далее, но затем его сверг возвысившийся благородный малый. Единственное принципиальное отличие между Ди Синем и Цзе заключалась в том, что посредине своего озера Ди Синь соорудил остров с искусственными деревьями, увешанными жареным мясом, чтобы, катаясь на лодке, не только пить, но и закусывать. Это называется прогресс
Человек пьёт в компании. Мы разливаем на всех. Размякнув, мы признаемся в любви каждому встречному, клянемся в дружбе и гогим сентиментальную пургу.
Самое интересное в гипотезе "пьяной обезьяны", что все это запрограммировано эволюцией. Нам нравится алкоголь, поскольку он – наша награда за поглощение тонны калорий.
Мы делимся им с близкими, поскольку, с точки зрения высших приматов, рационально кормить семью и стаю. Мы пьём сообща, поскольку так проще обороняться от хищников. Один пьяный – добыча, толпа из двадцати пьяных – это даже для обезумевшего от голода саблезубого тигра повод подумать дважды.
Считается, что стаканчик джин-тоника стимулирует пищеварение, но это не так. Алкоголь можно ввести внутривенно, эффект будет тот же. И срывы диет после приёма горячительного тоже происходят не от слабоволия.
Алкоголь воздействует на определённый нейрон головного мозга, вызывающий жуткое чувство голода, – этот же нейрон срабатывает, когда мы и в самом деле зверски хотим есть.
Для нашего далёкого предка, жившего десять миллионов лет назад, всё складывалось правильно и логично. Вот вы копошитесь в лесной подстилке, с ностальгическим вздохом вспоминая о жизни в кронах, и вдруг чуете ласкающий ноздри аромат перезрелого плода. Вы идёте на запах – и вот она, огромная прекрасная дыня или ещё какое-нибудь чудо. Осилить её в один присест трудновато, но отступать не следует. Всё эти калории можно запчасти в виде жира и сжечь позже.
Таким образом у нас формируется обратная связь: с каждым проглоченным куском в организм поступает доза алкоголя, который воздействует на мозг и усиливает чувство голода, вы откусываете ещё и только разжигаете аппетит, а в результате 500 000 поколений спустя ваш потомок, который заплетающейся походкой тащится домой из бара, готов продать душу за шаурму.
Наиболее высокий уровень потребления алкоголя отмечается у самцов с самым низким иерархическим статусом. Они пьют, чтобы успокоить нервы, чтобы забыться, да и, кажется, просто потому, что жизнь не задалась.
Древние персы, обдумывая важное политическое решение, обсуждали его дважды — на пьяную голову и на трезвую. Если результаты совпадали, персы переходили к действиям.
Гимны, откровенно говоря, страдают некоторым однообразием. Не будь отец поэтессы повелителем всего известного тогда мира, вряд ли её вообще стали бы издавать. Как говорится, чем больше все меняется, тем больше остается неизменным.
Платон, в частности, сравнивал опьянение с занятиями в гимнасии: в первый раз никакого удовольствия и наутро все тело ломит. Но регулярные упражнения ведут к совершенству. Умеешь пить вволю и при этом держать себя в руках - можешь считать себя идеалом. А если способен держать себя в руках в кругу сотрапезников, то выступаешь образцом для подражания, поскольку демонстрируешь великую добродетель самообладания под гнетом обстоятельств.
Викингу-трезвеннику очень туго жилось бы на свете - поэтому исторические источники о существовании подобных экземпляров умалчивают.
Отсюда логичный вывод - трезвеннику доверять нельзя.
Однако в этой эволюционной цепочке было ещё одно звено, самое важное для нас, - манера употребления алкоголя. Человек пьет в компании. Мы разливаем на всех. Размякнув, мы признаемся в любви каждому встречному, клянемся в дружбе и гоним сентиментальную пургу. Самое интересное в гипотезе «пьяной обезьяны», что все это запрограммировано эволюцией. Нам нравится алкоголь, поскольку он - наша награда за поглощение тонны калорий. Мы делимся им с близкими, поскольку, с точки зрения высших приматов, рационально кормить семью и стаю. Мы пьем сообща, поскольку так проще обороняться от хищников. Один пьяный - добыча, толпа из двадцати пьяных - это даже для обезумевшего от голода саблезубого тигра повод подумать дважды.
Вино не любит авторитарного управления, пьяный разгул тяготеет к демократии.
По сути, Платон полагал, что, если человеку можно доверять, когда он пьян, значит, на него можно положиться во всем. Кроме того, испытание пьянством безобидно. Если вы заключите с человеком сделку, а он окажется мошенником, вы потеряете деньги. Если же вы предварительно с ним напьётесь, то увидите его истинное лицо, ничем особенно не рискуя.
Пиры заканчивались за полночь, гости расходились в темноте, пробираясь по неосвещенным улицам Рима. Наутро их ждал последний этап римской попойки — такой есть и у нас, и зовется он «похмелье». Исчерпывающее его описание дает Плиний Старший:
А тем временем в лучшем случае люди не видят, как встает солнце, и укорачивают свою жизнь. Вот почему бледны и обвислы щеки, гноятся глаза, руки дрожат и опрокидывают полные чаши — вот оно, немедленное наказание! И сон, тревожимый фуриями, бессонница по ночам и, наконец, полная награда за пьянство — чудовищный разврат и наслаждение злом. На следующий день изо рта пахнет, как из долия, все забыто, памяти как не бывало! И люди заявляют, что они ловят жизнь на лету; мы ежедневно теряем вчерашний день, а они теряют и завтрашний.
Города - это плод чрезмерного усердия земледельцев. Собственно, вся наша история - это результат чрезмерного усердия земледельцев. Если ваша работа не состоит в производстве продуктов питания (но вы ещё не умерли с голоду), значит, где-то есть земледелец, производящий больше чем ему требуется.
Склонность к употреблению спиртного заложена в человеке природой. И мы в этом деле несказанные мастера. Здесь нам нет равных среди млекопитающих — ну, кроме разве что малайской тупайи. Никогда не пытайтесь перепить малайскую тупайю — а если и ввяжетесь в состязание, не ведитесь на уговоры сделать поправку на массу тела.
Власть алкоголя над людьми, без сомнения, объясняется его способностью возбуждать к деятельности мистические свойства человеческой природы, обыкновенно подавляемые холодом и сухостью повседневной рассудочной жизни. Трезвый рассудок суживает, анализирует, говорит «нет!»; опьянение расширяет, синтезирует, говорит «да!». Оно переносит нас от холодной периферии вещей к их пылающему центру и на мгновение сливает сознание с самой истиной. Поэтому нельзя утверждать, что люди предаются опьянению только по слабости и порочности. Для бедных и лишенных образования заменяет собою симфонические концерты и литературу.
Пива греки не пили, они пили вино, разбавляя одну его часть двумя-тремя частями воды, поэтому крепость получалась примерно как у пива. Есть у греков такая забавная манера - все усложнять.
Как ни странно, там где слаб закон, очень строги понятия.