Где рождение, там и смерть. Умирать легко, жить трудно. И чем тяжелее приходится, тем больше хочется жить. Чем меньше страшишься смерти, тем безогляднее борешься за жизнь.
Вором считают укравшего рыболовный крючок, а те, кто разворовывает страну, — благородные люди.
Если кто принимает за чистую монету то, что несет душевнобольной, он сам такой и есть.
Перепуганное этим бурным весельем, солнце заметно прибавило ходу и вскоре присело на землю передохнуть, откинувшись на деревья по гребню песчаных холмов. Кроваво-красное с головы до ног, истекая потом и полыхая жаром, всё в каких-то пузырях, оно переводило дух, словно седовласый старец
Его верблюд, величественно задрав драконью шею и навострив стоящие торчком, как у собаки, уши, жевал похотливыми, как у лошади, губами и щурил прикрытые ресницами тигриные глаза.
— Нет, вы только гляньте! — причитала матушка. — Гляньте! Одна свихнулась окончательно, другая одурела дальше некуда — чего ещё ждать от этой жизни!
Если очень хочешь найти какую-то вещь, она сама выпрыгнет перед глазами
За ними вышагивал оставшийся ещё со времён Сыма Ку облезлый верблюд, тащивший два металлических сейфа. Он столь долго пробыл в Гаоми, что из верблюда превратился в корову.
Её, как не вполне нормальную, освободили от участия в общественном суде. Как вдову предателя Ша Юэляна её точно приговорили бы к расстрелу. А узнай они о её романтической ночи с Сыма Ку, расстреляли бы дважды.
— Если женщина не бинтует ног, ей замуж не выйти, — сурово ответила тётка. — А зачем выходить замуж? — не отставала Сюаньэр. — Ну не всю же жизнь мне тебя кормить!
Зажав клещами раскалённую докрасна железку, она швырнула её туда, где бродила пара старых несушек. Те начали клевать её, приняв за корм, и обожгли клювы так, что они задымились.
до меня вдруг дошло, насколько схожи человеческое лицо и волчья морда — можно сказать, две стороны одной монеты.
Взгляд свекрови походил на только что вынутый из чана после закалки серп, готовый в любой момент снести голову.
— «Кто сильнее, тот правитель, кто слабее — тот и вор», — изрекает крыса.
— Ну и неженки пошли нынче бабы! Я когда муженька твоего рожала, ещё и подошвы для тапок прошивала…
семеро девочек семьи Шангуань — Лайди (Ждём Братика), Чжаоди (Зовём Братика), Линди (Приводим Братика), Сянди (Думаем о Братике), Паньди (Надеемся на Братика), Няньди (Хотим Братика) и Цюди (Просим Братика)
В доме царила жара, а комаров было столько, что казалось, они цепляются ногами.
Уж очень славная это штука - психа изображать. Говори все, что в голову взбредет, неси всякий бред - другие лишь посмеются.
Приминая попой роскошный травяной ковёр, Лу Шэнли ползла к своей личной белой козе. Та общипывала лишь нежные верхушки травы, и на длинной, мокрой от росы морде застыло высокомерное выражение барышни из благородных.
Через десять ли правда - уже неправда.
Писатель Мо Янь, мужчина среднего возраста, полный, с жидкими волосенками, глазами-щелочками и кривым ртом, возлежит со сравнительным комфортом на жестком лежачем месте — если сравнивать с жестким сидячим, — и сна у него ни в одном глазу. В составе включили ночной режим освещения, лампочка над головой погасла, и только…
Жить-то лучше, плохая жизнь лучше хорошей смерти.
Если ты виновата, то ты не можешь и не имеешь права умирать, ты должна жить, испытывать мучения, томиться, ворочаясь туда-сюда как рыба на сковородке, шкворчать и хлюпать как готовящееся лекарство, и таким образом искупить свою вину. А раз вина искуплена, вот тогда можно со спокойным сердцем умереть.
Повар сказал, что летчики сделаны из чистого золота. "Разве можно из золота сделать человека? - усомнился я. Тот (...) сказал: "Дурачок ты, Вань Сяо Пао, честное слово. Я имел в виду, что для подготовки летчика государству нужно затратить колоссальные суммы, которые сопоставимы со стоимостью семидесяти килограммов золота".
Богатые творческие силы кроются в народе, а еще в нем кроются гнусные фантазии.