Свини отличался тем, что очень изобретательно оставлял кухонные ножи в самых, казалось бы, неподходящих для этого местах. «На всякий случай, — объяснял он. — Вдруг позарез понадобится».
Если бежишь просто так, а не потому, что должен, бег становится на удивление приятной штукой.
Люди слишком много всего говорят друг другу, думая, что это важно, а потом сожалеют о сказанном. Но сказанное уже не вернешь, оно становится частью твоей жизни, и сколько бы ты ни пыталась это игнорировать, ничего не получается.
Теперь Борн узнал, что его можно ранить. Что он уязвим. Кончилась беззаботная детская радость. Кончились дурачества. Потому что теперь в нем затаится определенное знание: он может умереть.
Мы оставались беженцами, перебирающимися из лагеря в лагерь, из страны в страну, в попытке обогнать распадающийся мир. Вот только мир разваливался сразу везде.
Ума счастье не прибавляет.
«Мир сломан, я не знаю, как его починить»
Когда я показала ему фотографию ласки в одной старой энциклопедии, он ткнул в нее щупальцем и сказал:
– Ооооо! Длинномышь!
Человеческий разум любыми способами пытается себя защитить, возводя крепостные стены, и некоторые из этих крепостей становятся ловушками.
Что, если я – одинок? Что, если я – бессмертен? Что, если меня никто не создавал?
Люди с сумками всегда куда-то идут. Люди с сумками – это люди с целями.