Цитаты из книг

- И всё-таки оно кончилось. Всё кончается, хотя мы этого и не хотим. Всё - кроме того, что мы храним в себе. Это как каникулы. Знаете, на каникулах некоторые не расстаются с фотоаппаратом, чтобы дома предъявить друзьям фотографии в доказательство того, что они хорошо провели время. Им некогда даже остановиться, чтобы ощутить выпавшую им свободу, сохранить её в своём сердце и привезти домой...

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

Чтобы понять человека, обязательно надо его обнять. Только тогда можно узнать о нем самое важное.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

— И где вы намерены принимать ванну, леди Эмма? — В фонтане, сэр Джеймс. В фонтане.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

Эмма загадочно ухмылялась — точь-в-точь как бронзовая египетская кошка, рядом с которой они стояли. Отличий между кошкой и Эммой было два: во-первых, у кошки в ушах были крохотные золотые сережки, а во-вторых, вид у нее все-таки был не такой самодовольный, как у Эммы.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

Еще по средам в музей приходят туристы. Их тоже легко узнать: мужчины все поголовно с фотоаппаратами, а у женщин на лицах написано страдание, и не мудрено: все они в туфлях на высоких каблуках. (Про тех, кто носит такие туфли, я всегда говорю: "Так им и надо!")

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

— По-моему, Эм, ты и сейчас уже не такая, как все. — Правда? — Эмма улыбнулась и потупилась, готовясь выслушать комплимент. — Правда. Все люди как люди, а ты чокнутая.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

- Девочка моя, - сказала я терпеливо. - Когда человеку восемьдесят два года, ему не нужно каждый день узнавать что-то новое. А кроме того, он знает, что некоторые вещи, увы, невозможны.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

... одно дело — когда люди просто что-то делают вместе, и совсем другое — когда они чувствуют, что они вместе.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

...когда слишком долго хранишь тайну и никто о ней не догадывается, то становится неинтересно. Конечно, ты не хочешь, чтобы другие ее разгадали; но хочешь, чтобы они узнали, что она у тебя есть!

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...

Нет, конечно, человек должен учиться. И бывают дни, когда мы узнаем очень много нового. Но должны быть и дни, когда мы ничего нового в себя не впускаем, а лишь прислушиваемся к тому, что уже есть в нас. Пока мы прислушиваемся, оно растет внутри нас, срастается с нами — и только тогда становится нашим. А если так не делать, то выходит, что мы просто копим факты, пока они не начнут бренчать в нас, как монеты в копилке. И мы ходим и бренчим, бренчим, но ничего не чувствуем.

Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Элейн Лобл Конигсбург

Эмма знала: классический побег из дома — не для нее. Поэтому она и решила убежать не «откуда», а «куда» — в удобное, просторное, теплое, а главное, красивое место. Так Эмма и ее брат Джимми поселились в знаменитом музее изобразительных искусств Метрополитен в Нью-Йорке — как раз в тот момент, когда в музее появилась таинственная скульптура неизвестного мастера Возрождения… Сорок лет переизданий, две экранизации, полтора десятка переводов на иностранные языки и миллионы преданных читателей...