– И вот что тебе никак не удаётся понять: мы, эльфы, относимся к нашим правителям совсем иначе, чем люди или гномы. Для нашего правителя высшая обязанность – по мере сил и возможностей всюду и везде служить своему народу. И если для этого нужно пожертвовать жизнью, мы с радостью приемлем эту необходимость как доказательство нашей преданности «очагу, Дому и чести», как говорят гномы. Если бы я погибла, выполняя свой долг, наследником престола стал бы другой эльф – у нас ведь немало столь же знатных Домов. Даже и сейчас мне никто не может приказать стать королевой, если я сочту это неприемлемым для себя. Мы не выбираем таких правителей, которые не желают посвятить себя этой миссии целиком.
Эрагон заставил себя непринуждённо улыбнуться и, махнув рукой в сторону Сапфиры, сказал:
– Я никогда не могу предугадать, что она собирается сделать! Чем больше я узнаю о ней, тем сильнее осознаю, сколь мы различны.
И Оромис весьма разумно заметил:
– Те, кого мы любим больше всего, часто оказываются куда более чужими нам, чем все прочие. – Эльф помолчал и прибавил: – Она, как и ты, ещё очень молода. Нам с Глаэдром потребовался не один десяток лет, чтобы научиться как следует понимать друг друга. Связь Всадника с его драконом подобна любым взаимоотношениям двух существ – а это постоянный труд.
– Скажи, Эрагон, зачем ты здесь?
– Чтобы завершить своё обучение.
– И что, по-твоему, оно включает в себя?
Эрагон беспокойно поёрзал и ответил:
– Ну, мне нужно гораздо больше узнать о магии и военных искусствах, ведь Бром не смог, не успел передать мне то, что знал и умел сам.
– Магия, искусство владения мечом и прочие умения и искусства бесполезны, если не знаешь, как и когда применять их. Вот этому мы и будем учиться в первую очередь. Однако же, как о том свидетельствует история властвования Гальбаторикса, нет ничего опаснее силы, не имеющей морального стержня. Так что главная моя задача – помочь вам, Эрагон и Сапфира, усвоить те принципы, которые станут руководить вами и предохранять вас от неверного выбора цели. Кроме того, вам необходимо больше узнать о себе – о том, кто вы такие и на что вы способны. Вот почему вы здесь.
Эрагон вспомнил свои многочисленные приключения и попытался дать своему поведению какую-то оценку.
– Я бы сказал, – начал он, – что если уж я решил посвятить себя какой-то идее, то всегда хочу дойти до конца и непременно достигнуть цели вне зависимости от цены, которую придётся уплатить. Особенно если кто-то из тех, кого я люблю, окажется в опасности. – Он невольно глянул в сторону Сапфиры.
– А часто ли ты бросаешь вызов противнику?
– Нет. Но мне нравится, когда мне бросают вызов.
– Значит, тебе нравится испытывать себя в поединке?
– Да, особенно если это достойный соперник. Но мне пришлось столкнуться с немалыми трудностями, и я понимаю: никогда не стоит усложнять выпавшую тебе задачу. В конце концов, главное – сохранить жизнь себе и близким.
– А что ты думаешь насчёт планов Насуады?
– Хм… Она приговорена! И ты приговорён! Все они приговорены! – Анжела вдруг захихикала, согнувшись пополам, точно старая карга; потом вдруг резко выпрямилась и сказала вполне серьёзно: – Заметь, я не уточнила, что это за приговор и кто его вынес, а значит, что бы ни случилось, я окажусь права в своих предсказаниях! Вот до чего я умна! – Она снова хихикнула, подхватила свою корзину и пристроила её на бедро. – По всей видимости, некоторое время мы с тобой наверняка не увидимся, так что прощай. Желаю тебе удачи, но на всякий случай избегай жареной капусты, не ешь ушной серы и всегда старайся отыскать в жизни светлую сторону! – И, весело подмигнув Эрагону, колдунья поспешила прочь, а он так и остался стоять, недоумённо хлопая глазами.
– А ты слышал песни, которые уже сложили о тебе? Вардены поют их каждую ночь, собираясь у костров. Они говорят, что ты пришёл, чтобы отнять трон у Гальбаторикса!
– Нет, – быстро и резко сказал Эрагон. Как раз эти разговоры были ему особенно неприятны. – Может, так и говорят, но это неправда. Как бы ни сложилась моя судьба, но к трону я не стремлюсь.
– Что весьма мудро с твоей стороны. Ведь правитель, в конце концов, – это всего лишь человек, пребывающий в плену своих обязанностей. Поистине жалкое вознаграждение для последнего Всадника и его дракона. Нет, для тебя, разумеется, куда важнее полная свобода, возможность идти куда хочешь, делать что хочешь…. Или, может быть, влиять на будущее всей Алагейзии… – Трианна помолчала.
«Мы с тобой стоим на пороге исторических перемен», – услышал Эрагон голос Сапфиры.
«А по-моему, мы собираемся прыгнуть с утёса, не зная, достаточно ли глубока под нами вода!» – откликнулся Эрагон.
«Возможно. Но сам полёт в неведомое всегда прекрасен!»
– Никто не пострадал, когда она тут рухнула? – озабоченно спросил Эрагон у Орика.
В широкой груди гнома что-то захлюпало: он явно пытался подавить смех:
– Да нет, хотя двое слегка расшиблись, когда со стульев попадали – уж больно смеялись. Ещё бы! Пьяный дракон, который ещё и кланяться вздумал! Да об этом у нас столько песен сложат! (Сапфира слегка шевельнула крыльями и жеманно отвернулась.) Мы решили так вас и оставить – всё равно тебя, Сапфира, мы бы с места не сдвинули. Хотя наш главный повар весьма опасался, что ты и остальные запасы его драгоценного напитка опустошишь, как те четыре бочки, которые ты уже выпить успела!
– Помни, Эрагон: договор, который мы с тобой только что заключили, возлагает на нас обоих одинаковые обязательства, и я должна отвечать перед тобой за свои действия точно так же, как и ты обязан служить мне. Не нанеси же урона моей чести, как и я не нанесу урона твоей!
«Если в битве и есть некое благородство, – думал Эрагон, – то оно в том, чтобы защитить слабых от беды и смерти»
«Доверься Арье. Ступай вместе с нею в Эллесмеру – там я буду ждать тебя, как жду вот уже много лет. Но не откладывай свой отъезд, иначе будет слишком поздно…. В тебе заключено куда больше сил, чем это тебе представляется сейчас. Помни о том, что уже совершил, и радуйся этому, ибо тебе удалось избавить землю от страшного зла. Ты совершил подвиг, для других непосильный. И многие теперь у тебя в долгу».
«Он прав, – понял Эрагон. – То, что я сделал, действительно достойно почестей и признания. И не важно, какие испытания ожидают меня в будущем, я больше уже не пешка в чужой игре. Я стал иным – гораздо сильнее, гораздо значительнее. Да, я стал таким, как говорил Аджихад: сильным, не зависящим ни от королей, ни от вождей!»
– Но ты не должен бояться своего будущего. Будущее способно навредить нам, только заставив себя бояться.
Кот-оборотень лениво прищурился: «Знание не зависит от существования. Я, например, не знал, что ты существуешь, пока ты сюда не вломился и не нарушил мой сон. Но это отнюдь не означает, что до этого ты не существовал».
Эрагон совсем растерялся от столь стройных философских рассуждений.
«Извини, что побеспокоил тебя…»
«Да ладно, я всё равно вставать собирался».
– Гальбаториксу нужно, чтобы ты сотрудничал с ним добровольно, – промолвил он. – Без добровольного согласия ты для него более чем бесполезен. В общем, вопрос стоит так: готов ли ты умереть за то, во что веришь? Это единственный способ отказать королю.
Поскольку Эрагон не отвечал, Бром, помолчав, заговорил снова:
– Да, это очень трудный вопрос. И ты пока что по-настоящему с проблемой веры не сталкивался. Но запомни: очень многие умерли за свою веру и убеждения; это в мире довольно часто встречается. Истинное мужество – это жить и страдать ради того, во что веришь.
– А как выглядит море?
– Ну, что я буду тебе его на словах описывать, – пожал плечами Бром. – Ты наверняка и раньше слышал подобные описания.
– Слышать-то слышал, да хотелось бы всё же знать, какое оно…
– Сам скоро увидишь. – В глазах Брома появилось мечтательное выражение, словно перед ним проплывали какие-то чудные, неведомые всем прочим видения. – Море – это воплощённая чувственность, – сказал он. – Море умеет страстно любить и ненавидеть, умеет смеяться и плакать. Море отвергает любые попытки связать его заклятиями, сбрасывает любые оковы. Сколько бы ты о нём ни рассказывал, всегда найдётся нечто, о чём ты и помыслить не мог…
«Нет ничего опаснее врага, которому нечего терять, – подумал он. – Такого, как я сейчас».
«Помнишь, что ты говорил мне в Спайне? Помнишь, как ты напомнил мне о нашем долге перед Гэрроу, и я повернула назад, хотя инстинкт звал меня в противоположную сторону? Я сумела себя заставить, вот и ты должен научиться властвовать собой. В последние несколько дней я много думала и поняла, что означает союз дракона и Всадника. Наша судьба в том, чтобы вечно стремиться к недостижимым высотам и совершать великие деяния, невзирая на страх! Такова наша общая ответственность перед будущим».
«Как же мне теперь жить? – стонал он безмолвно. – Я не смогу!»
«Ну так не живи», – безжалостно откликнулась Сапфира.
«Но ведь Гэрроу больше нет. Нет и не будет! А со временем и меня ждёт та же судьба. Значит, всё напрасно – любовь, семья, любые героические деяния? Всё, всё уходит, и от человека не остаётся ничего, кроме горстки праха! Зачем же мы вообще существуем на свете? Зачем к чему-то стремимся, что-то совершаем?»
«Смысл – в действии. Но ценность твоих действий ничтожна – ведь ты отрицаешь сам смысл жизни, отказываешься от перемен и приобретения опыта. А ведь всё зависит только от тебя самого! Выбери же занятие по вкусу и посвяти ему свою жизнь – вот и обретёшь и цель, и новую надежду».
«Но на что я гожусь?»
«Это тебе подсказать сможет только твоё сердце. Ты обретёшь спасение лишь тогда, когда будешь всей душою стремиться к чему-то».
Действия и высказывания Сапфиры постоянно открывали в её характере что-то новое для Эрагона. Однажды она, например, поймала орла, но есть птицу не стала, а выпустила на свободу, сказав: «Ни один небесный охотник не должен окончить дни свои, став жертвой другого небесного охотника. Лучше умереть, гордо паря на крыльях ветра, чем быть навечно пришпиленным к земле!»
– Видишь ли, возможность – вообще понятие субъективное. Кое-кто утверждает, что нельзя бродить в горах Спайна и остаться в живых, но ты бродишь там неделями и пока что жив, правда? Всё дело в умении предвидеть будущее. А для этого необходимо быть очень мудрым и очень многое знать, чего от тебя в столь юном возрасте ожидать трудно. – Эрагон вспыхнул, а старик, усмехнувшись, прибавил: – Ну-ну, не сердись. Откуда тебе знать такие вещи.
– Уважай прошлое, мальчик! Никогда не знаешь, как прошлое может сказаться на твоей судьбе.
– Совестливый человек – вот самый опасный человеческий тип в мире!
– Страх хорош в малых дозах, но когда он постоянен, когда он становится твоим вечным спутником, ты перестаёшь понимать, кто ты есть, а это очень мешает поступать так, как ты считаешь правильным.
– Хорошая компания и постоянная занятость – что может быть лучше такого лекарства для больной души?
– Тебе, детёныш, стоит понять одну вещь: не важно, как ты достиг победы, важно то, что ты её достиг!
– Ты ошибаешься. Как – это тоже очень важно, – сказал Эрагон.