Если мы делаем что-то снова и снова, это становится нормальным. Если мы видим некоторые вещи снова и снова, это становится нормальным. Если только мальчики становятся старостой класса, в какой то момент мы подсознательно решим, что староста и должен быть только мальчиком. Если мы видим только мужчин во главе корпораций, для нас становится нормальным, что только мужчины могут стоять во главе предприятий.
Мы контролируем девушек. Мы хвалим девушек за девственность, но не хвалим за это мальчиков.
Мы учим мальчиков бояться страха, слабости, уязвимости. Мы учим их прятать своё истинное «я», потому что они должны быть, как говорят нигерийцы, твёрдыми людьми.
Мы учим девочек стыдиться. «Закрой ноги. Покрой себя». Мы заставляем их чувствовать, что из-за того, что они родились девочками, они виноваты в чём-то.
Проблема с полом заключается в том, что мы предписываем, какими мы должны быть, а не признаем себя. Представьте, насколько счастливее, насколько свободнее была бы наша истинная индивидуальная личность, если бы у нас не было груза гендерных ожиданий.
Мы тратим слишком много времени, обучая девочек беспокоится о том, что о них подумают мальчики. Но в обратную сторону это не работает.
Много кто будет навязывать тебе своё мнение о том, как тебе следует жить; но значение имеет только то, чего ты хочешь сама, а не то, чего хотят для тебя другие.
"Позволять" - тревожное слово. "Позволять" - значит иметь власть.
Объясни ей, что гендерные роли – полная чушь. Никогда не говори, что она должна или не должна что-то делать просто потому, что она девочка
Объясни ей, что гендерные роли – полная чушь. Никогда не говори, что она должна или не должна что-то делать просто потому, что она девочка.
«Ты же девочка» – это не объяснение. Ни для чего и никогда.
Я когда-нибудь рассказывала тебе, как в одном торговом центре повстречала семилетнюю нигерийскую девочку с мамой? Девочке понравился игрушечный радиоуправляемый вертолетик, и она попросила его купить. «Нет, – ответила ей мама, – у тебя есть куклы». И тогда девочка ее спросила: «Но, мама, неужели мне можно играть только с куклами?»
Я никогда этого не забуду. Мама той девочки, очевидно, хотела как лучше. Она была хорошо подкована в вопросе гендерных ролей: девочки должны играть в куклы, а с вертолетиками должны играть мальчики. Иногда я думаю, как здорово было бы, если бы та девочка выросла и стала блестящим инженером – может, тогда бы она, наконец, получила свой шанс исследовать тот вертолетик.
Горькая правда состоит в том, что наш мир полон людей, которые терпеть не могут властных женщин. Мы настолько привыкли, что власть – это мужское качество, что словосочетание «властная женщина» может прозвучать как оксюморон. И как же пристально за такой женщиной наблюдают! Мы начинаем задаваться вопросами: а она скромная? улыбчивая? вежливая? есть ли у нее семья? Эти вопросы не интересуют нас, если мы говорим о властном мужчине. И это доказывает, что наш дискомфорт вызван не самой по себе властью, а лишь тем фактом, что у власти женщина. Женщин у власти мы судим гораздо строже, чем мужчин.
Объясни ей, что в любви важно не только отдавать, но и брать. Мы даем девочкам очень призрачные представления о жизни: учим их, что большую часть способности любить составляет способность жертвовать, – а мальчиков этому не учим. Расскажи ей, что любовь – это не только те эмоции, которые она отдает, но и те, которые получает.
"Я имею значение". Я имею значение при любых обстоятельствах. Никаких "если только". Никаких "до тех пор, пока". Я имею значение всегда. Точка.
Феминизм контекстуален
Феминизм и женственность - не взаимоисключающие понятия.
...почувствовала — впервые — то, что часто будет с ним чувствовать: любовь к себе. Из-за него она себе нравилась. С ним ей было легко, словно ее кожа становилась ей по размеру.
У черных писателей, занятых художкой в этой стране, у всех троих — а не у десятка тысяч, которые пишут чепуховые книжки про гетто, в ярких обложках, — выбор такой: творить либо насыщенное, либо напыщенное.
Теперь он чувствовал горечь утраты. Его восхищение Оланной держалось на ее недоступности, он поклонялся ей издали, но после того, как ощутил вкус вина на ее губах, пропитался ее кокосовыми духами, будто лишился чего-то дорогого. Утратил мечту.
– Социализм подошел бы для Нигерии, если строить его с умом, – заметил Ричард. – Ведь его суть – справедливая экономика, так?
Кайнене фыркнула:
– Строить социализм с игбо – гиблое дело. Здесь одно из самых любимых имен для девочек – Огбеньелу, а что оно значит? «Не отдадим замуж за бедняка». Ставить такую печать на ребенке с рождения – капитализм во всей красе.
– Социализм подошел бы для Нигерии, если строить его с умом, – заметил Ричард. – Ведь его суть – справедливая экономика, так?
Кайнене фыркнула:
– Строить социализм с игбо – гиблое дело. Здесь одно из самых любимых имен для девочек – Огбеньелу, а что оно значит? «Не отдадим замуж за бедняка». Ставить такую печать на ребенке с рождения – капитализм во всей красе.
Теперь он чувствовал горечь утраты. Его восхищение Оланной держалось на ее недоступности, он поклонялся ей издали, но после того, как ощутил вкус вина на ее губах, пропитался ее кокосовыми духами, будто лишился чего-то дорогого. Утратил мечту.
Угву охотно пожалел бы ее убитого друга, будь тот обычным человеком, но ведь он политик, а политики — не как все люди. Угву читал о них в «Дейли тайме» — они нанимали бандитов, чтобы те избивали их противников, они покупали на государственные деньги землю и дома, заказывали партиями длинные американские машины.
Нам стоило бы задаться вопросом, почему мы до сих пор воспринимаем брак как приз, за который каждая женщина должна бороться, а умение готовить - как необходимое условие выигрыша.
Тереза Мэй - британский премьер-министр. Вот как прогрессивная британская газета описывает её мужа: "Филип Мэй известен политическому миру как мужчина, который занял заднее сиденье и позволил своей жене, Терезе, проявить себя".
Позволил.