Он выстрелил в упор. Из собачьей спины ударил кровавый фонтан, но челюсти словно заклинило. Издыхающие пятидесятикилограммовые плоскогубцы тянули его туловище к земле, в то время, как еще два пса терзали его ноги и гениталии.
Он уже не мог кричать. Кровь толчками извергалась из разорванного горла. Мертвый пес отвалился от него, будто кусок сгнившего мяса от сифилитика. Тихое страшное рычание сопровождало падение тела…
Эти двое беспощадны. Боль для них всего лишь стимул к развитию. И Кен стал таким же. Боль сигнализирует об ошибке. Боль - плеть возвращающая на путь истинный или заставляющая идти вперед. Может быть, туда, где боли не существует вообще.
Сейчас он не слышал никаких голосов, кроме тонкого писка рассудка, который назойливо повторял, как заезженная пластинка: «Валить отсюда надо, братец…» И Параход с ним согласился. Он вообще пребывал в согласии со своим рассудком гораздо чаще, чем казалось окружающим, а также поборникам искоренения травы. Возможно, поэтому его ненормальность была облачена в плотные покровы нормальности, и это равновесие позволяло ему сносно существовать среди себе неподобных.
Кроме того, она верила, что некоторые вещи, касающиеся любого из нас, происходят без нашего участия, — и лучше иногда позволить неведомым силам выполнить свою тайную подспудную работу, а самой полежать в сторонке — желательно подальше в сторонке, там, где время превращается в поток искрящегося света, — чтобы не мешать им спасать тебя.
...взрослые игры, в которых используют ребенка, всегда дурно попахивают.
Когда хоть что-нибудь меняется, появляется надежда — пусть не на спасение, пусть на смерть. Нет ничего хуже агонии, продолжающейся вечно.
...люди, по большей части, живут взаймы — пережевывают чужие слова и мысли, имитируют эмоции, тщетно пытаясь пробиться к себе, обнаружить внутри хоть что-нибудь, не пропущенное множество раз через копировальную машинку мозга…
Единственное, что нельзя купить, это спокойный сон, а единственное чувство, от которого не лечит даже время, это стыд
Спор - самое бессмысленное занятие на свете, и рождается в нем не истина, а взаимная неприязнь
«…И видеть сны о жизни…»
«...Сумерки вползали в окна кабинета, как предчувствия вползают в душу – так же незаметно и так же настойчиво. А главное, у них нет источника – просто свет гаснет за горизонтом...»
«…Будьте хищными, и у вас появится шанс уцелеть!..»
Между молчанием гор
И грохотом моря
Лежит земля. Когда-то я жил там.
И она ожидает меня...
Но в утренней серости
Я разрываюсь на части
Между смертью и сном
И дорогой, которую я должен выбрать.
Джастин Хэйуорд. Вопрос
«…Темный мир лежал под звездами – мир, в котором неуютно чувствовали себя живые и совсем не было места мертвым. Люди, не узревшие божественный свет, несли в себе груз рокового прошлого, а будущее не внушало ничего, кроме страха. Поэтому счастливыми оказались те, у кого не было будущего. Они видели свет всего мгновение – достаточно долго, чтобы ослепнуть…»
Психическая травма смерти - одна из самых сильных и может соперничать по степени разрушительного влияния на сознание только с травмой рождения...
«…– Не сопротивляйся, – равнодушно произнесла она. – Перед смертью можно научиться жить...»
Если мы сможем увидеть свою собственную тень (темную сторону своей натуры), то сможем защититься от любой моральной и ментальной инфекции.
Карл Густав Юнг
Столкнувшись с опасностью, я вижу в этом угрозу свободе, и моя свобода внезапно становится важной и ощутимой, такой же очевидной, как закат солнца.
Колин Уилсон. Оккультизм
«…Судьба наказывает расслабленных и самодовольных…»
Он спускался по каменной лестнице, заглядывая в комнаты, расположенные на разных этажах. Так он миновал мрачноватый Зал Чучел, где были собраны чучела и мумии, сделанные из тел врагов его рода, умерщвленных многими поколениями Люгеров на протяжении нескольких веков. Здесь было и чучело гигантской летучей мыши – одного из тел Хоммуса, смертельного врага Слота, который, к большому сожалению Стервятника, еще сохранил свое человеческое естество. Но летучую мышь Слот убил лично, находясь в теле стервятника, во время кровавой схватки в воздухе, и немало гордился этим. На память об этой схватке у Стервятника осталась рана на шее, которая порой нестерпимо зудела. Может быть, тогда, когда Хоммус занимался наведением порчи… Люгер и сейчас не удержался от мстительной улыбки, увидев летучую мышь, навеки прикрепленную к своему насесту.Мумии и чучела других мертвецов – четвероногих, крылатых, пресмыкающихся и двуногих, потемневшие и запыленные, уставившиеся стеклянными глазами в пустоту, рядами уходили в гулкий мрак.
Сны не подчинялись времени. И даже память была не властна над ними. Они неслись бесплотными птицами, прозывая выплывающие из темноты фигуры уже не существующих людей, навевая утраченные иллюзии, воскрешая забытые ощущения, сдувая мохнатыми крыльями покровы и пыль с миражей.
Забрезжил день впереди;
Тоска приходит с рассветом.
Я снова на скорбном пути
И вижу стены в крови.
Хватаются старые девы
За руки мои,
Отравляют источники пеплом.
Семена любви
Спрятаны где-то ветром…
Слушай, приятель,
Денег займи!
Пойду и напьюсь.
Ведь завтра и дальше —
Такие же дни.
Не знаю, что делать…
Но он был мужчина, а не сопляк, и потому его желания ничего не значили