Это ящерица, когда ее прищемишь, хвост сбрасывает, а человек… он на всю жизнь один. И совесть у него одна, запасной не полагается.
И с хваленой Тосиной душой тоже творилось что-то совсем уж неладное. По-девчоночьи резкая и непримиримая Тосина душа нежданно-негаданно набухла слезами, размякла и стала такой женской, даже бабьей, что хоть выжимай ее или вывешивай на солнышко для просушки.
А оно всегда так: сначала все рано и рано, а потом уж и поздно, а в самый раз никогда не бывает…
И до чего же я нашу бабью породу ненавижу - нет слов-выражения! Медом нас не корми, а дай пожалеть какого-нибудь ирода!
А красивый человек, я так считаю, должен быть добрый-предобрый: чего ему злиться, раз он уже красивый?..
Эх, девчонки, если б вы знали, как хочется быть краси-ивой!.. Я бы тогда ни одного парня и на три шага к себе не подпустила, за всех обманутых девчат отомстила бы! Вот иду я, красивая, по улице… Все встречные ребятки столбенеют, а какие послабей в коленках — так и падают, падают, сами собой в штабеля укладываются!
У Камчатки были свои неписаные, но всем в поселке известные законы. Для девушки пойти с парнем на Камчатку — значило на весь поселок объявить о своей любви, все равно что обручиться. Вместо старомодных «жених и невеста» здесь говорили: «Они на Камчатке сидят». Почти все молодые семьи в поселке прошли через Камчатку, и многие пожилые ныне дяди и тети частенько поминали ее добром словом.
Я тебе так, Игнат, скажу: хороший бухгалтер должен быть в очках, а повар — толстый!
— Тебе бы в отделе кадров работать! — со смехом сказал Игнат.
А это место Камчаткой у нас называется. Сидят тут некоторые по вечерам. Посидят-посидят, а потом и комнату отдельную требуют. А комнат свободных у нас нету, ты это учти!
А оно всегда так: сначала все рано и рано, а потом уж и поздно, а в самый раз никогда не бывает…
И до чего же я нашу бабью породу ненавижу - нет слов-выражения! Медом нас не корми, а дай пожалеть какого-нибудь ирода!
Это ящерица, когда ее прищемишь, хвост сбрасывает, а человек… он на всю жизнь один. И совесть у него одна, запасной не полагается.
И с хваленой Тосиной душой тоже творилось что-то совсем уж неладное. По-девчоночьи резкая и непримиримая Тосина душа нежданно-негаданно набухла слезами, размякла и стала такой женской, даже бабьей, что хоть выжимай ее или вывешивай на солнышко для просушки.
А красивый человек, я так считаю, должен быть добрый-предобрый: чего ему злиться, раз он уже красивый?..
Эх, девчонки, если б вы знали, как хочется быть красивой!.. Я бы тогда ни одного парня и на три шага к себе не подпустила, за всех обманутых девчат отомстила бы! Вот иду я, красивая, по улице… Все встречные ребятки столбенеют, а какие послабей в коленках — так и падают, падают, сами собой в штабеля укладываются!
У Камчатки были свои неписаные, но всем в поселке известные законы. Для девушки пойти с парнем на Камчатку — значило на весь поселок объявить о своей любви, все равно что обручиться. Вместо старомодных «жених и невеста» здесь говорили: «Они на Камчатке сидят». Почти все молодые семьи в поселке прошли через Камчатку, и многие пожилые ныне дяди и тети частенько поминали ее добром словом.
Я тебе так, Игнат, скажу: хороший бухгалтер должен быть в очках, а повар — толстый!
— Тебе бы в отделе кадров работать! — со смехом сказал Игнат.
А это место Камчаткой у нас называется. Сидят тут некоторые по вечерам. Посидят-посидят, а потом и комнату отдельную требуют. А комнат свободных у нас нету, ты это учти!