— Для кого мясо режут? – поинтересовался я.
— Тетерина страусов кормит, – объяснил Сергей.
Я обалдел.
— Мясом – страусов?
— Надо же им что-то кроме пшённой каши есть!
— Пшённой каши? – совсем смутился я. – Они разве в природе кашу едят?
Тетерина услышала разговор. Слух у неё, вопреки фамилии, был острейший.
— Не знаю, как в природе, а у нас чё дадут, то и жрут.
Тут я задал беспокоивший меня вопрос:
— Правда, что в природе главная еда фламинго – рачки?
Сергей кивнул.
— Почему же мы даём их так мало?
Мой шеф сощурил глаза и оглушительно чихнул. Нос его сильно покраснел и даже, кажется, слегка светился.
— Потому что у меня на этих проклятых рачков аллергия!
Такой поворот меня изумил. Только что была белая рубашка и лакированные туфли, а теперь невесть откуда выплыла канализация. Я понял, что в зоопарке нужно привыкать к сюрпризам.
Сначала в трубе скрылась железяка, а затем и рука шефа по локоть. Но этого оказалось недостаточно: он встал на колени, будто собирался вознести молитву подземным духам. Подобный героизм меня потряс.
Вероятно, духи Сергея услышали – в следующий миг он пробил засор. Тёмный напор ударил шефа в лицо, стал заливать плечи и грудь, пока Сергей извлекал арматуру из отверстия.
— А-а-а-а!!!
Шахта многократно усилила этот вопль, заставив вздрогнуть всех гномов.
Раньше я думал, что так одеваются только мафиози. Оказалось, что рабочие зоопарка могут одеваться не хуже.
— Что главное в работе с опасными животными?
— Войти в клетку? – предположил я.
Сергей покачал головой.
— Вовремя из неё выйти!
За порогом дома я попал в облако пара. Он поднимался от громадного бака, который размерами мог поспорить с пароходной трубой. Но стоял он не на корабле, а на грязной газовой плите, которую, очевидно, не мыли со дня производства.
Кастрюля-труба обдала меня влажным горячим дыханием, и я ощутил сложную смесь ароматов, где солировали свёкла и морковь, а также угадывались пшено, мясо и сохнущие на верёвочке носки.
Древние говорили, что лучшие дела творятся в бескорыстном устремлении.
Я желал, чтобы дела мои были хороши, и потому устремился бесплатно. Но тогда я ещё не знал, до каких высот и глубин дойдёт мой энтузиазм.
Он утверждал, что ни одна деревня не может существовать без своего пьяницы и что, поняв эту истину, он взял на себя крест пьянства и собирается его нести до конца, надеясь на сочувствие земляков.
Аглая Ермолаевна глядела на проплывающие мимо избы и думала, что первый раз двигается по деревне в горизонтальном положении. Она, конечно, предполагала, что подобное с ней когда-нибудь произойдет, но что это случится еще при жизни, никак не рассчитывала.
Изба была сложена из толстых, некрашеных бревен, а дранка на крыше со временем стала топорщиться. От этого школа казалась какой-то лохматой, и Фросе ее все время хотелось причесать. Только она не знала, где взять такую огромную расческу.
— Здравствуй, девочка, — сказала она, когда Фрося подошла с лопатой к забору. — Как тебя зовут? — Ефросинья, — ответила Фрося. — Только я не девочка. — А кто же ты? — удивилась девушка. — Настоящая деревенская баба. Понятно? — И Фрося ударила черенком в землю, стряхивая с лопаты налипшие комья.
Фрося в бога верила, но иногда она задумывалась, а верит ли бог в нее? Если нет, то это как-то невежливо с его стороны.