"Все говорят: война, — думал он, — но настоящее поле битвы здесь". И он уже начал удивляться тому, что за всю свою прогулку по этому запутанному театру действий еще не набрел на какое-нибудь приключение.
"Все говорят: война, — думал он, — но настоящее поле битвы здесь". И он уже начал удивляться тому, что за всю свою прогулку по этому запутанному театру действий еще не набрел на какое-нибудь приключение.
Лишить человека жизни — пустяк, а сколько человек может натворить за свою жизнь! Увы, что может быть печальнее достигнутой цели!
Мы с вами живем в век комфорта, и я должен поведать вам о последнем усовершенствовании в этой области. Так как у нас дела во всех уголках планеты, человечеству пришлось придумать железные дороги. Железные дороги успешнейшим образом разъединили нас с друзьями, поэтому пришлось изобрести телеграф — чтобы и на больших расстояниях люди могли общаться друг с другом. В отелях, например, завели лифты, чтобы людям не приходилось карабкаться какие-нибудь сто ступеней по лестнице. Жизнь, как вы знаете, всего-навсего подмостки, на которых каждому предоставляется возможность кривляться, покуда не наскучит. В системе современного комфорта недоставало лишь одного усовершенствования: пристойного и удобного способа сойти с этих подмостков, так сказать, черного хода на свободу, или, как я уже говорил, потайной калитки в царство Смерти. Этот-то ход, дорогие мои бунтари-единомышленники, эту калитку и открывает нам Клуб самоубийц.
Больной, которому еще можно помочь, имеет гораздо больше прав на сочувствие, чем труп, которому нельзя уже причинить ни радости, ни боли, который нельзя ни любить, ни ненавидеть.
Пуля летит на крыльях случайности, и подчас самый скверный стрелок может победить искусного и отважного противника.
- Я знаю потайную калитку в царство смерти. Я с нею накоротке и могу препроводить вас в вечность без всяких церемоний.
Женщины только на первых порах любят, чтобы их слушались, а потом находят удовлетворение в том, чтобы повиноваться самим.
У нас великое множество своих тайн, которые мы постоянно доверяем тем, кому не следует.
Чтобы испытать напряженную радость жизни, нужно испытать напряженный страх за нее.
Жизнь человека - такой пустяк, а между тем какие широкие возможности она открывает!
Телесная пища глупца и мудреца, слона и воробышка не так уж различна - одни и те же химические элементы, лишь облечённые в различную форму, поддерживают жизнь всех обитателей земли.
Как все глупые люди, он не терпел глупости в других и, как все тщеславные, боялся, что его тщеславие может быть замечено.
Отсутствие багажа — вот тайна жизни.
— Кроме того, капитан, — сказал он, начиная складывать свои бумаги, когда матросы удалились, — согласно закону, вы обязаны иметь на борту судовую лавку и аптечку.
— Я знаю, — ответил Нейрс.
— Очень хорошо, — закончил чиновник и налил себе еще стакан портвейна.
" - Прежде вам кое-что нравилось в моих работах, - умоляюще сказал я.
- Кое-что мне в них нравилось, это правда, - ответил он. - Они были неплохи для сына богача, но для бедного сироты они плохи."
"... тот, кто слишком горд, чтобы быть рабом, обычно без смущения принимает доброхотные даяния".
"Память, столь мудро отказывающаяся регистрировать боль, в то же время не сохраняет для нас и пережитого удовольствия, если оно длилось долго. Мы просто смутно помним что-то приятное, окутанное розоватой дымкой, и все".
Тщеславие умирает нелегко. В некоторых случаях оно переживает самого человека
Скучные люди становятся скучными не от природы, а потому, что их совершенно поглощает одна какая-нибудь сторона человеческой деятельности.
Память стала мудро отказывать регистрировать боль, в то же время не сохраняет для нас и пережитого удовольствия, если оно длилось долго.
Jekyll had more than a father's interest; Hyde had more than a son's indifference.
Его прошлое было почти безупречно – не много нашлось бы людей, которые имели бы право с большей уверенностью перечитать свиток своей жизни
Чем подозрительнее выглядит дело, тем меньше я задаю вопросов.
В кругу друзей, и особенно когда вино ему нравилось, в его глазах начинал теплиться огонек мягкой человечности