Не было бы риска - не было бы и прогресса; это свидетельствует вся история врачебной науки.
Врач должен быть богом, не ошибающимся, не ведающим сомнении, для которого все ясно и все возможно.
Нет хирурга, которому не пришлось бы в течение своей жизни один или несколько раз сократить жизнь больным, в то время как он стремился продолжить ее.
Мы стыдимся и не уважаем своего тела, поэтому мы и не заботимся о нем; вся забота обращена на его украшение, хотя бы ценою полного его изуродования.
Для врачей не должно быть ничего невозможного вот точка зрения, с которой судит большинство
Не было бы риска - не было бы и прогресса; это свидетельствует вся история врачебной науки.
Чувство не знает и не хочет знать логики.
Все больше я стал убеждаться, что и вообще нужно прежде всего выработать в себе глубокое, полнейшее безразличие к чувству пациента. Иначе двадцать раз сойдешь с ума от отчаяния и тоски.
*
Комментарий: мой опыт говорит, что это верно на все сто.
Где шаблон, - там ошибок нет, где творчество, - там каждую минуту возможна ошибка.
*
Комментарий: сегодня медицину уложили в шаблон стандартов, но вот пациенты укладываться в шаблоны никак не желают, отсюда конфликт в отрасли.
...болезнь излечивается не только лекарствами и назначениями, но и душою самого больного; его бодрая и верящая душа - громадная сила в борьбе с болезнью...
Один молодой врач спросил знаменитого Сиденгама, "английского Гиппократа", какие книги нужно прочесть, чтобы стать хорошим врачом. - Читайте, мой друг, "Дон Кихота", - ответил Сиденгам.
- Мама, ты меня любишь? - Когда ты хороший мальчик, - люблю, а когда нехороший, - не люблю. Вздохнул. - А я тебя всегда люблю.
Как кузнечики, стукали наперебой пишущие машинки. Тк-тк! Тк-тк-тк-тк! Дзинь! Трррр… Тк-тк-тк!
– Мой муж пропал без вести. Я вышла за другого.
– Да что вы? И давно пропал?
– Два месяца.
– Почему же вы думаете, что пропал?
– А писем не пишет.
Тк-тк! Тк-тк-тк!..
– Ну, а если вдруг воротится?
– Что ж мне было делать? Я молодая. Мне без мужчины скучно.
Я чувствовала, что надо срывать с людей маски, надо осмелиться самой выступить без маски...
Шурка раскрыл пропуск, взглянул на ее фотографию, покачал головою.
– Ну и рожа!
– На всех чертей похожа? – засмеялась Зина.
– Нет, что ни говори, а поздно мы родились, не поспели на фронта.
Лелька спросила насмешливо:
– Храбрость показать свою?
– Ну да! И показали бы. Думаешь, струсили бы с ним? – Он ударил Спирьку по плечу.
– Нет, отчего же! Хитрость тут небольшая. И бандиты-налетчики храбры, и белогвардейцы были храбрые. Почитай про колониальные завоевания, как, например, Кортес завоевал Мексику, – разбойники форменные, а до чего были храбры! Этим нынче никого не удивишь. А мы по старинке все продолжаем самое большое геройство видеть в храбрости. Пора это бросить. Терпеть не могу храбрости!
- Бывает, воротится герой с подвигов своих, и оказывается: ни к чертям он больше ни на что не годен. Работать не любит, выпить первый мастер. Рад при случае взятку взять. Жену бьет. К женщине отношение такое, что в лицо тебе заглянет – так бы и дала ему в рожу его…
– Вот какой вам будет вопрос. Коммунизм, – идет ли он супротив советской власти, или нет?
– Какой вздор! Не только не идет против…
– А я вот говорю: идет против.
– Как это?
– Вот так.
– Ну, именно? Объясните.
– Вот именно! Позвоните в ГПУ, велите меня арестовать, а я заявляю категорически: коммунизм идет против советской власти!
– Не понимаю вас.
– Не понимаете? Подумайте вкратце.
– Ну уж говорите.
– Во-от! – Он помолчал. – Как вы скажете, когда коммунизм придет, уничтожит он советскую власть или оставит?
– Вот вы о чем! Конечно, тогда вообще никакого государства уже не будет.
– А-а, вот видите!.. Х-ха! Я всегда верно скажу!
Каждый комсомолец должен знать весь план пятилетки как свои пять пальцев.
...Он стоял властный, крепкий, такой изменившийся. Я равнодушно говорила с ним, а в душе обрывалась одна струна за другой. Да, ясно: кончено все. А ведь в его объятьях я перестала быть девушкой, его полюбила я горячо и крепко.
...Она потянулась к нему лицом. И когда он горячо стал целовать ее в губы, она, с запрокинутой головой и полузакрытыми глазами, сказала коротко и строго:
– Хочу быть твоей.
...Никогда он не знал, когда она взглянет на него зовущим взглядом. И каждая ее ласка была для него нежданною радостью. Но именно поэтому ласка была мучительно-сладка.
Солдат с любопытством спрашивал Катю:
– А вы за кого стоите?
– Я стою за социализм, за уничтожение эксплуатации капиталом трудящихся. Только я, не верю, что сейчас в России рабочие могут взять в руки власть. Они для этого слишком неподготовлены, и сама Россия экономически совершенно еще не готова для социализма. Маркс доказал, что социализм возможен только в стране с развитою крупною капиталистическою промышленностью.
Солдаты с недоумением смотрели на нее, и лица их становились все более настороженными. И все больше сама Катя чувствовала, что для них сейчас, при данном положении, то, что вытекало из ее слов, было еще более нежизненно, чем тот утопический социализм, о котором она говорила.
Белоусый поднял брови, подумал и сказал:
– Вы говорите, вы за рабочих. Так как же теперь? Мы, значит, власть взяли, – и отдать ее назад буржуазии, чтоб она развивала эту самую промышленность?
– Отдавайте, не отдавайте, а она все равно власть себе заберет. Или Россия совсем развалится.
- Всем записавшимся в наш отряд я вчера вечером ясно сказал, что грабить мы не позволяем… Товарищи! – обратился он к своему отряду. – Наша красная рабоче-крестьянская армия – не белогвардейский сброд, в ней нет места бандиту, мы боремся для всемирной революции, а не для того, чтоб набивать себе карманы приятными разными вещицами. Эти люди вчера только вступили в ряды красной армии и первым же их шагом было идти грабить. Больше опозорить красную армию они не могли!
И как будто стальная молния пронизала напоенный солнцем воздух:
– Я предлагаю им наказание: расстрел!
– Это Васька Сыч, комендант-то! Я его сразу признал. До войны известный вор был в порту, а теперь гляди, – комендант, на машине ездит.