...на свете есть две "расы"людей, только две! - люди порядочные и люди непорядочные. Обе эти "расы"распространены повсюду, ни одна человеческая группа не состоит из исключительно порядочных или исключительно непорядочных.
Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучило ни одно поколение. Так что же такое человек? Это существо, которое всегда решает, кто он. Это существо, которое изобрело газовые камеры. Но это и существо, которое шло в эти камеры, гордо выпрямившись, с молитвой на устах.
Я поведал им историю моего товарища, который в самом начале лагерной жизни заключил "договор"с небесами: пусть любые его страдания и его смерть станут той ценой, которую он заплатит за то, чтобы смерть любимого человека была лёгкой. И для него страдания и смерть перестали быть бессмысленными, они наполнились высоким смыслом! Он не хотел мучиться и умирать просто так.
То, что ты переживёшь, не отнимут никакие силы в мире.
И коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их, свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания- ведь во всей Вселенной нет ничего подобного; никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их вместо него. Однако, в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет своё страдание, заключается неповторимая судьба уникального подвига.
... дело не в том, чего мы ждём от жизни, а в том, чего она ждёт от нас.
У кого есть "Зачем", тот выдержит любое"Как".
Ибо от самого человека зависело, во что он превратит свою лагерную жизнь- в прозябание, как у тысяч, или в нравственную победу-как у немногих.
Слишком много произошло переломов на глазах у одного-единственного поколения, слишком много внешних катастроф и следовавших за ними внутренних крахов пришлось пережить - слишком, слишком много для одного поколения, чтобы ждать от него теперь ещё какого-то идеализма и энтузиазма.
Удовольствие само по себе, — рассуждает Франкл, — никоим образом не может придать смысл бытию... Счастье не может, не должно и не смеет быть целью, оно лишь последствие».
. И тогда, и теперь, снова и снова приходится задавать себе вопрос: не важнее ли это — быть, нежели писать книги и читать лекции, — воплощать содержание в собственном бытии. К тому же осуществленное сильнее воздействует, слово само по себе мало чего добьется.
Нет, не мы должны вопрошать о смысле жизни – это жизнь задает нам вопрос, ставит его перед нами, а мы – вопрошаемые! Мы призваны к ответу, мы должны искать ответ на постоянный, ежеминутный вопрос жизни. Жить – и значит быть вопрошаемым, все наше бытие – ответ, ответствование жизни...Причем вопрос, который ставит перед нами жизнь и в ответе на который мы осуществляем смысл настоящего момента, меняется не только час за часом, но и от человека к человеку: в каждый момент и для каждого человека вопрос свой. Но мы видим, что вопрос о смысле жизни ставится примитивно, если он не обращен ко всей полноте конкретики, к конкретному «здесь и сейчас». Спрашивать о смысле жизни «вообще» настолько наивно, что я бы сравнил этот вопрос с вопросом, который репортер задает гроссмейстеру: «Какие ходы вы предпочитаете?» Разве существуют определенные шахматные ходы, всегда выгодные и тем более наилучшие, независимо от совершенно определенной ситуации, от конкретного положения фигур на доске?
быть человеком означает не что иное, как сознавать и быть ответственным!
Судьба так же неотделима от нашей жизни, как и страдание. И так же, как жизнь имеет смысл, имеет смысл страдание: да, страдание тоже содержит в себе возможность смысла, ведь оно тоже неизбежно. Поэтому оно заслуживает признания и уважения.
Лишь тот факт, что мы смертны, что жизнь наша конечна, запасы времени отмерены и возможности ограничены, и придает смысл попыткам что-то предпринять, использовать возможности, осуществлять, исполнять что-то, применить время с пользой и чем-то его наполнить. Именно знание о смерти побуждает нас к этому. Таким образом, смерть оказывается тем фоном, на котором наше бытие превращается в бытие-ответственность.
Именно однократность нашего пребывания в мире, неповторимость нашего жизненного срока, невозвратность всего того, чем мы наполняем жизнь или же что упускаем возможность исполнить, – вот что придает нашему бытию весомость и значение.
И если теперь собрать воедино все, что мы хотим сказать о «смысле» жизни, то можно сформулировать так: жить – значит быть спрошенным и отвечать, быть ответственным за свое бытие. И тогда выходит, что жизнь уже не то, что нам дано, а то, что нам задано – в каждый момент жизни мы стоим перед задачей. И отсюда следует также, что жизнь тем более наполняется смыслом, чем она труднее.
Живи так, словно живешь во второй раз, а в первый напортачил во всем, в чем только мог.
В каждый момент человек постоянно формирует и выковывает свой собственный характер. Таким образом у каждого человека есть шанс в любой момент измениться, Это — свобода изменяться, и никто не должен отрицать право воспользоваться ею. Мы никогда не сможем предсказывать будущее человека — это возможно только в рамках статистических данных, относящихся к целой группе. Сама личность принципиально непредсказуема. Все предсказания будут основываться на биологических, психологических или социологических влияниях. Как бы то ни было, одним из основных качеств человеческого бытия является способность возникать из этих условий и быть выше их — выходить за их пределы. Точно так же человек, в конечном счете, выходит за пределы самого себя. Человек выходит за пределы самого себя настолько, насколько он изменяет свой собственный характер.
В любой данный момент времени только один из возможных выборов индивида отвечает требованиям его жизненной задачи. При этом подразумевается, что вызов каждой жизненной ситуации — вызов ответственности. Человек должен сделать выбор: какие из существующих возможностей он отправит в небытие, а какие реализует, тем самым сохранив их для вечности. Решения окончательны, поскольку только преходящие аспекты жизни являются возможностями. Когда возможность реализуется, она реализуется навсегда и уже никогда не может быть уничтожена. Поэтому человек должен чувствовать ответственность за эти бессмертные «следы в песках времени». К счастью или к несчастью, он должен решать — что будет памятником его существованию.
Другими словами, удовольствие возникает автоматически, как только воплощается смысл.
воля к удовольствию является, на самом деле, саморазрушающимся принципом, поскольку чем больше человек старается достичь удовольствия, тем меньше он его получает. Так происходит благодаря тому фундаментальному факту, что удовольствие является побочным продуктом, или побочным следствием, реализации наших стараний, но оно разрушается и отравляется по мере того, как из него пытаются сделать самоцель. Чем более человек ставит себе целью непосредственное достижение удовольствия, тем менее он достигает ее.
Нет надобности стыдиться экзистенциального отчаяния, считая его эмоциональным недугом, ведь на самом деле это вовсе не симптом невроза, но важное для человека достижение и достоинство. Прежде всего, это свидетельство интеллектуальной искренности и честности.
Ранее я заявил, что сексуальная активность может служить эскапистским выходом из экзистенциальной фрустрации. В тех случаях, когда воля к смыслу фрустрирована, воля к удовольствию оказывается не только производной воли к смыслу, но и ее заменой. Аналогичным и параллельным целям служит воля к власти. Лишь когда изначальное стремление к осуществлению смысла фрустрировано, человек склоняется к удовольствию или довольствуется властью. Одну из форм воли к власти можно назвать волей к деньгам. Воля к деньгам отвечает за многие виды профессиональной гиперактивности, которая, как и сексуальная гиперактивность, служит ширмой, отгораживающей человека от осознания экзистенциального вакуума. Когда верх берет воля к деньгам, поиск смысла подменяется поиском средств. Деньги перестают быть средством и становятся целью. Они уже не обслуживают какую-то задачу.
я бы сказал, не стоит цепляться лишь за тех великих гениев, кто нашел смысл, а следует обратиться также к тем, кто искал его понапрасну. Вам следует изучить творения тех философов, которые, как, например, французские экзистенциалисты Жан-Поль Сартр и покойный Альбер Камю, по-видимому, страдали от тех же сомнений, какие переживаете вы, но обратили их в философию, пусть и нигилистическую. Вы как бы переведете свои проблемы на академический уровень и сможете от них дистанцироваться. То, что вас терзает, можно будет рассмотреть в свете того или иного абзаца на такой-то странице определенного тома этого или другого автора. Вы поймете, что страдание от подобных проблем – общечеловеческий удел, и даже достойный удел, достижение, повод для гордости, а не симптом невроза. Главное, вы убедитесь, что тут нечего стыдиться и есть чем гордиться: своей интеллектуальной честностью. Вы будете интерпретировать свою проблему не как симптом, вы научитесь понимать ее как сущностный аспект la condition humaine и признаете само это человеческое состояние. Вы осознаете себя как члена невидимого сообщества мучающихся людей, людей, страдающих от переживания бездны, бессмыслицы человеческого существования и борющихся за решение этой вековечной проблемы человечества. Это страдание и эта борьба объединяет вас с лучшими образчиками человеческого рода. Так постарайтесь же собраться с терпением и отвагой: терпение требуется, чтобы оставить проблемы пока без решения, и отвага – чтобы не сдаться и биться за их окончательное решение.