Но Лотта была не в такой глубокой коме, как можно было подумать. Ничто не может остановить девственницу, которая решила испытать все наслаждения жизни.
Джеймс в отчаянии огляделся, ища свою фуражку. Если он не покинет немедленно это зеленое логово странных запахов, костяного фарфора, пушистых собак и революционных убеждений, он рискует описаться прямо на ковре
Учение было похоже на строительство собора. Здание необходимо возводить в определенном порядке. У Франциско был генеральный план. В этом я никогда не сомневалась. Многое нужно было заучивать наизусть. Учить как можно больше, потому что, даже если у тебя отнимут все и будут держать в плену где-нибудь в горах, у тебя останется тайное знание, то, что будешь знать только ты. Знание всегда защитит от разрушения. Он говорил, что умным быть важнее, чем красивым.
Всю жизнь он, словно из закрытого сосуда, наблюдал взрослый мир ощущений, страстей и желаний, никого не осуждая, отгороженный своей непорочностью. Теперь же он был отрезан от всего этого навсегда тем самым обстоятельством, которое давало ему возможность двигаться, действовать, пользоваться привилегией, которая не принадлежала ему по праву рождения.
У меня репутация эскулапа, сурового к своим пациентам и совершенно безжалостного. А я всего лишь говорю им правду. Даже странно, сколько денег люди готовы платить за неприятные советы, которым никогда не последуют.
Вдова бросается ко мне: – О господи, доктор Барри! Я надеюсь, это не дурные новости? Она надеется, что это они. Ей любопытно услышать в подробностях о несчастьях и катастрофах. Зачем сдавать комнаты военным врачам, если не интересуешься всякими ужасами? Вдова обожает невероятные истории.
Я нахожу, что атеизм очень полезен в моей работе. Я врач, а не священник. Я верю в гигиену, а не в мораль. Моим военным пациентам не разрешается иметь мнение по поводу их хворей. Я – офицер, командующий болезнью.
Я также научился понимать, что сексуальные связи между людьми окутаны тайной. Они не имеют ничего общего с установленными обычаями и правилами. Они не подчиняются ни одному из существующих законов. Нам остается сохранять видимость приличий. Я врач. Я не верю в то, что венерическая болезнь или случайная беременность – наказание за грехи. Или свидетельство того, что мои несчастные пациенты попали под власть лукавого. Просто им очень не повезло. Но мои суждения необычны и независимы. Я вижу красноречивые нарывы, кровь в моче, округлившийся живот. Но я не выношу суждений. У меня больница, а не зал суда. Их нравственность – не мое дело.
Добродетель женщины всегда можно поставить под сомнение, а ее невиновность доказать невозможно.
Человек должен знать свою цену и просить больше. Может, ему дадут столько, может, нет. Но твой долг перед самим собой – требовать самую высокую цену.
...женщины всегда продают своё тело тому, кто предложит больше всех, но при этом только шлюхи берут деньги.
Учить как можно больше, потому что, даже если у тебя отнимут все и будут держать в плену где-нибудь в горах, у тебя останется тайное знание, то, что будешь знать только ты. Знание всегда защитит от разрушения.
Кем родиться - с этим мы мало что можем поделать. А уж потом надо постараться.