... нельзя обращаться пренебрежительно с любовью кого-то к себе, пусть даже любовь эта кажется и глупой, и ненужной. Но когда всё в жизни рушится, она единственное, за что можно хоть как-то зацепиться. Любовь и семья.
... любовь, она не цветок, её не пересадишь из одного горшка в другой. И не вырвешь с корнем, чтобы потом взять да выкинуть, а другую на её место посадить. Не приживается отчего-то. Хотя... Всё проходит.
Не надо жить для вещей... Надо жить для себя, а вещи — это слуги. Слуга не должен быть ценнее господина.
Паршивая работа. Вроде и делать ничего не надо, только часы считать. Отдежурил — денежки получил. А ощущение такое, что жизнь мимо проходит. Ты здесь топчешься на одном месте, топчешься, как дурак, а она проходит.
Жить надо словно бы под стеклянным колпаком, никаких отрицательных эмоций ни туда, ни оттуда не пропускать и чётко отделять себя от неприятностей окружающего мира.
Что поделаешь, богатых никто не любит, пусть даже они и плачут. Но плачут тайно, а смеются в открытую, смеются весело, сыто, пьяно.
Собачка не сбежит, животные привязчивые. А для женщины есть только одна тяжёлая цепь — любовь. На ней может сидеть сколько угодно, и даже кормить как следует не попросит.
Все счастливые дни похожи один на другой, тут уж ничего не поделаешь. Это горе разное, и причины его каждый раз разные. То денег нет, то здоровья, то просто тоска забирает оттого, что горя впереди больше, чем счастья. А что счастье? Это когда всё есть, а этого всего не может быть ни больше, ни меньше. Каждый раз одинаково.
Богатые тоже плачут. Только, глупые, рыдали бы взахлёб, на публике. Садились бы в свои чёрные «Мерседесы» и громко при этом рыдали. Кушали бы чёрную икру ложками, захлёбываясь горючими слезами. И в постели с длинноногими красотками стонали бы не от наслаждения, от тоски. Плачьте, богатые, плачьте! Громче плачьте! Население к вам внимательно прислушивается.
Я была востребована и удивительно счастлива. Один зарубежный режиссер сказал: «Русская Марлен Дитрих». У меня было удивительное лицо, но, в отличие от немки, я себе зубы не удаляла.
— Какие зубы? — удивляется Люська.
— Задние, глазные. Чтобы щеки казались впалыми. Моя линия скул сама по себе была замечательна. Я играла аристократок. А потом пожилых аристократок. Всю жизнь я обожала нежный сиреневый цвет. И даже псевдоним себе взяла: Ирисова.
— Из двух зол мужчина, как правило, выбирает то, путь к которому лежит через желудок.
Халява есть халява, и ей присуще это свойство: когда она срывается, возникает чувство утраты, как будто это была и не халява вовсе, а твое, заслуженное. Жаль.
Риск опьяняет крепче, чем вино.
Даже в идеальном плане обнаруживаются недостатки, когда начинаешь приводить его в исполнение.
Ложь можно учуять за версту, а вот догадаться, о чем именно умолчали, довольно-таки сложно.
Человек, который мучительно чего-то ждёт, всегда намечает себе временной рубеж. Это случится тогда-то и тогда-то. Так проще ждать.
Если уж мы твердо решили начать новую жизнь, то дата исполнения приговора всегда приходится на понедельник. Поэтому их так и не любят. Замечательная новая жизнь отчего-то всегда начинается с вещей неприятных и незамечательных. С того, что приходится прилагать усилия, отучаться от старой, такой незамечательной жизни. Но чем дальше, тем меньше в ней находится недостатков. Вот для того, чтобы понять, как тебе было хорошо, надо узнать, что такое плохо.
Алексей знал, что есть такая порода людей. Туристы. Они есть везде, что на рынке, что в дорогом магазине. Денег у них нет, зато любопытства навалом. И нахальства тоже. Могут целый день ходить, мерить, расспрашивать, имея в кармане только карточку для бесплатного проезда в общественном транспорте. Им развлечение, а менеджерам морока. Им деньги надо зарабатывать, у них процент с продаж. За клиента идет война, где улыбка - оружие, вежливость - разменная монета.
О женщины! Что ж вы с нами делаете? Вам нельзя говорить правду, можно только лгать. На что вы обижаетесь и требуете правды. А потом устраиваете истерики - зачем ты мне это сказал?
- А ты, дорогой, найди в Москве ресторан "Дюймовочка" и поинтересуйся.
- То Золушку ему найди, то Дюймовочку, - буркнул Серега. - Мальчика с пальчик еще не надо? Или эту... Принцессу на горошине?
- "Дюймовочка" - это не женщина, а ресторан.
- Ну да. А Золушка тоже не женщина. Это средство - для мытья посуды.
Быть сумасшедшим не так уж плохо. И сидеть в четырех стенах. Здесь спокойно. Гляньте-ка за окно. Вот где настоящее безумие.
- Любишь?
- Саша, мужчины об этом не говорят. Если действительно любят. Они просто поступают так, что у женщины не остается в этом никаких сомнений.
Все пройдет. Усталость, раздражительность, ссоры по пустякам. Болезни детей, когда они вырастут. Все пройдет. И молодость пройдет. И жизнь тоже. Но мне не обидно. Потому что я была счастлива. Счастлива и любима. Это лучшее, что со мной могло случиться.
Человек устроен довольно примитивно. Любовь, деньги и слава – вот все, что ему нужно. Картины писать или, скажем, фильмы снимать – талант нужен. А для того чтобы убить, и ножа довольно, который в любом хозяйственном магазине продается. Порезал человек десять – вот тебе и слава! А если прикрыл лицо жертвы красным носовым платком или синий чулок оставил на шее – вагон славы. Главное, чтобы поярче, запоминалось чтобы. Первые полосы газет и топовая новость в Инете обеспечены, пока не посадят. Да и то: можно ведь мемуары писать, жизнь, она длинная.
На Востоке говорят, чтобы стать счастливым, надо искупаться в семи морях. Мне вдруг пришло в голову, что на самом деле седьмое море – это душа самого близкого тебе человека. Который рядом с тобой вот уже много лет, но к нему, как и к морю, все время тянет. И если собираешься вместе дожить до глубокой старости и умереть в один день, надо в это седьмое море окунуться с головой. Узнать каждый камешек на дне, каждую мель или, напротив, впадинку. Нахлебаться до одури воды, выбиться из сил, пытаясь доплыть до берега.