Каждый думает, что его история самая трагичная. Я не исключение.
Вечно так с попытками отвлечься – не замечаешь, как втягиваешься в чужой мир.
Есть разные виды обмана, но предательство, как ни крути, всегда предательство.
Чтобы пережить ту лютую зиму и ту войну, мы сложили из своих сердец погребальный костер и навсегда забыли о них. Сердце нельзя сдать в ломбард. Нельзя завернуть его в чистую тряпку, оставить там и выкупить, когда настанут лучшие времена.Перед лицом смерти страсть к жизни теряет смысл. Ты можешь сделать только одно: отречься от страсти. Лишь после этого начнешь выживать.
А если откажешься?Если будешь помнить каждого убитого тобой человека, каждую разломанную надвое жизнь, каждый бережно и мучительно выращенный урожай, который уничтожил, каждого ребенка, у которого украл будущее, — безумие набросит тебе петлю на шею и поведет в темные леса с оскверненными реками и умолкшими птицами.Когда я говорю, что жил с бессердечными людьми, я беру очень точное слово.
Страсть хороша по праздникам, но не в будни.
Вряд ли есть что-либо менее романтическое, чем поднимающееся дрожжевое тесто.
В вакууме все фотоны имеют одинаковую скорость. Когда они проходят через воздух, воду, или стекло, их скорость замедляется. Фотоны, обладающие разной энергией, замедляются с разной скоростью. Если бы Толстой знал это, он не допустил бы такой вопиющей ошибки в начале «Анны Карениной»: «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В действительности, все наоборот. Именно счастье индивидуально. Несчастье общее состояние. Люди всегда знают, почему она счастливы, но мало кто понимает, почему он несчастен.Несчастье — это вакуум. Место без воздуха, мертвое удушающее пространство, обиталище отверженных, униженных и оскорбленных. Несчастье — чужие меблированные комнаты, что меньше тюремной камеры или птичьей клетки: вы сидите в собственном помете, валяетесь в собственной грязи. На пути несчастья нет знаков разворота, нет стоянок и парковок. Вы падаете вниз, подталкиваемые теми, кто позади вас, увлекаемые теми, кто впереди. Падение вниз на чудовищной скорости, хотя дни и ночи — мумии, залитые в свинец. Это происходит быстро, стоит вам только пуститься в путь. Нет никаких якорей, что смогут удержать вас в вашем медленном и неуклонном падении, поскольку несчастье освобождает вас от четких рамок обыденной жизни. Каким бы ни был ваш личный ад, вы найдете миллионы себе подобных, погруженных в Несчастье. Это город, где ночные кошмары сбываются.
The daily world was a world of Strange Notions, without form, and therefore void. I comforted myself as best as I could by always rearranging their version of the facts.
Round and round he walked, and so learned a very valuable thing: that no emotion is the final one.
In the library I felt better, words you could trust and look at till you understood them, they couldn't change half way through a sentence like people, so it was easier to spot a lie.
Time is a great deadener. People forget, get bored, grow old, go away.
Как и большинство людей, я долгое время жила с отцом и матерью. Отец любил смотреть борьбу, а мама любила бороться – неважно за что. Она была на стороне добра, и этим все сказано.
Она вывешивала самые большие простыни по самым ветреным дням. Она прямо-таки хотела, чтобы в дверь постучались мормоны. В пору выборов в лейбористском рабочем городке она выставила в окне фотографию кандидата-консерватора. Она никогда не испытывала смешанных чувств. В ее мире существовали только друзья и враги.
Врагами были:
- дьявол (во множестве его проявлений)
- Те, Кто По Соседству
- секс (во множестве его проявлений)
- слизни.
В друзьях числились:
- Бог
- наша собака
- тетя Мэдж
- романы Шарлотты Бронте
- средство от слизней
- и я. Поначалу.
Нет, он бы меня не убил: мужчины с мягкими голосами не убивают, они умные. Творимое ими насилие не оставляет видимых следов.
Она привязала нить к моей пуговице, чтобы дергать за нее, когда пожелает.
...мужчины с мягкими голосами не убивают, они умные. Творимое ими насилие не оставляет видимых следов.
Люди действительно возвращаются, но не выживают, потому что две реальности тянут их в разные стороны. Можно посыпать солью свое сердце, убить свое сердце или выбрать между двумя реальностями. Тут столько боли. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Если после долгой отлучки вернешься назад, ты сойдешь с ума, потому что тем, кого ты оставил позади, не нравится, что ты изменилась. Они будут обращаться с тобой так же, как обращались всегда, обвинять тебя в безразличии, а ты просто стала другой.
Время – великий омертвитель. Люди забывают, скучают, стареют, уходят.
"I love you almost as much as I love the Lord", I laughed.
Everyone has a demon like cats have fleas.
"I've gone mad," I thought.
"That may well be so," agreed the demon evenly. "So make the most of it."
If there's such a thing as spiritual adultery, my mother was a whore.
Если достаточно долго о чем-то думать, это скорее всего случится. Все в нашем разуме.
I felt miserable. When Keats felt miserable he always put on a clean shirt. But he was a poet.
It is not the one thing nor the another that leads to madness, but the space in between them.
Подразумевалось, что сотворение есть фундамент, а восприятие – надстройка. Будучи сотворенным, творение отделяется от творца и не нуждается в ком-то еще, чтобы существовать.